соплеменников, а тут… Летучий Голландец? Ха! Выдумки в таком логичном и реалистическом произведении, откуда такое пришло в голову киноделам? Да и какой слащавый и счастливый конец? Все живы, все счастливы, няня, команда китобойцев… Из ниоткуда явился канувший в погоне за китом капитан Гуль — живой! ЖИВОЙ! И спас его… Это же нивелирует все приключения юнги-капитана. И вычеркнуть полностью отважный поступок и шаг навстречу смерти ради других… Как так можно!»

Чуть позже, на резонный вопрос собеседников: «Так кино плохое?», Крэй пытался донести свою мысль более развернуто, противореча своим же придиркам — ругать чудо технологического прогресса из нового века банально не мог:

«Нет, отличное! Замечательное! Не поймите неправильно, просто… Ну все не так было! А так — очень занимательно! Прекрасные виды Батуми, заменяющие Африку, искренние актеры, впечатляющие сцены. Даже добавления, а-ля: „Я не Негоро! Я — капитан Себастьян Перейра, торговец чёрным деревом!“ Такое точно станет классикой, и войдет в обиход… „Я не Кирилл! Я — великий Крэй, спаситель миров и герой!“, ну звучит же! Просто не так, как в книжке… Но интересно, мне понравилось!»

Еще бы, для Крэя само понятие кинематографа сотрясало разум и будоражило воображение. Неважно, какое кино, в его возрасте — новизна ощущений стояла во главе всего остального. Хотя плохих фильмов и правда — единицы. Подростку просто все равно хотелось высказать свое очень важное мнение и быть услышанным, поделиться эмоциями. Ведь он ассоциировал себя с героем романа Жюля Верна, рисовал в голове картины происходящего в книге, ставил себя на место Дика Сэнда. Он и был Диком Сэндом, пока читал. А тут в кино — все по иному, не так, как он себе представлял. Конечно, это становилось ударом по самолюбию и идеальным фантазиям юноши.

А любое кино при всем при этом — нравилось, чтобы он о нем не говорил.

И что в итоге? Крэй изрядно ошибался в те времена, доказывая свою правоту, что книга сильно искажена.

Нет. Не сильно. Бережно, аккуратно, для всех возрастов, местами и нюансами. Но не критично.

Дик Сэнд как был баловнем судьбы, так практически и остался. Что в книге, что в фильме. За исключением отважного поступка к концу книги, немного создатели кинокартины и изменили, характер бравого парня не тронули, приключения в целом оставили, как есть. Отвагу его не принизили, характер не меняли.

Единственное, что Крэю казалось: парнишка в книге — был невероятным героем, смеявшимся в лицо опасности, поражающий врагов, обхитривший всех, выкручивающийся из передряг, нашедший выход из трудного положения…

И Крэй желал быть таким. Героем, которому все по плечу.

Сейчас Крэй понял — роман Жюля Верна был более… Реалистичен? Показывал рост героя, переход от юношеского максимализма и романтизации приключений к суровой реальности бытия. Дик не желал этих приключений, Дик не хотел становиться Капитаном, не горел желанием оказаться в неприятностях. Дик просто хотел вернуться целым и невредимым на берег со своим подопечными, а также в первую очередь позаботиться о своей «команде» спасенных чернокожих и не дать впасть в отчаяние матери с ребенком и ее «странным» братом…

Дик был просто парнем в суровых обстоятельствах, которого неустанно спасало… Что-то или кто-то. Да и добрались в конце-концов к родным берегам они не сами, а только благодаря встретившимся спасителям…

И, если задуматься, не только в этой книге протагонист выживал за счет внезапной помощи или удачи…

Крэй наконец-то все понял.

Главный смысл произведения — невероятный рост над собой Пятнадцатилетнего Капитана. Юноша стал мужчиной. Юнга — истинным Капитаном. В момент решения, что его жизнь, как капитана на суше, менее важна, чем остаток его команды. Спасти от неминуемой гибели их, жертвуя собой.

Жертвуя собой…

Эти размышления подвели Крэя к суровой правде.

В его истории — он не готов жертвовать собой ради других. Не готов взваливать на себя бремя спасителя миров. Не готов… Не готов ни к чему. Как и большинство героев книг и историй, что он слушал перед сном у костра от лихого «старшего брата» Ли…

Даже спастись из этой передряги он сейчас не в состоянии. Как и все те персонажи, которых он так любил.

«Ждать помощи и чудесного спасения? Не хочу, но… Получается, что так?»

Крэй гнал от себя эту грустную мысль прочь.

Еще раз попробовал привстать… Хотя бы поднять руку.

Нет. Все бестолку.

Тело не желало слушаться, какие бы команды он не давал.

Остается только ждать и надеяться на чудо?..

Крэй еще раз оглядел комнату.

Два трупа.

Диванчик, на котором валялась, словно тряпки, его грязная, непригодная после долгого пребывания среди слизней одежда, сумка…

«Точно, я ведь еще и голый. Помимо всего прочего, надо озаботиться одеждой, ту носить уже нельзя…»

Плоская прозрачная панель на стенке, без всякого намека на значимость…

Подсвеченный аквариум с живыми мелкими тварями…

Геккон уже уполз и скрылся с глаз, сколько бы Крэй не пытался найти его внутри аквариума… Неужели сбежал, найдя лазейку?

Лягушки, ползущей по ветке, также не наблюдалось. Видимо, и ей удалось выбраться…

«Как так? Как вы смогли?» — Крэй, мечтавший сейчас сам очутиться подальше, вне «своего аквариума», искренне не понимал. — «Почему вам удалось, а я до сих пор лежу здесь и пальцем пошевелить не смею…»

Крэй безмолвно заорал.

Крика из горла так и не раздалось, лишь слабый гул, слышимый лишь ему самому.

«Неподвижно выжидающий Геккон или энергичная Лягушка-Древолаз. Неважно, кто я. Плевать. Любым способом. Удачей, сам или еще как-нибудь. Выберусь, и следа моего здесь не будет. И нигде не пропаду, никогда не запрут и не скуют. Хрен вам. Кто бы как меня не пытался сломить. Я — герой этой истории. Я — не Кирилл! Я — Странник Меж Мирами Крэй! Я — Спаситель Миров и Герой!»

7 — Иоганн Георг Фауст

Всё затянулось туманом.

Опять маски. Маски и мгла.

Гребущая рука тащит за шкирку Крэя.

В этот раз ничто не ускоряется. Все раскадровывается щелчками, статичными картинками, перелистываемыми с пропуском сцен. Набор движущихся мельтешений, складывающихся в единый образ.

Дом предков. Объят пламенем. Красные языки в полустатике не так страшны. Но все также печальны. Скорбь по ушедшим родным душам разрывала сердце шестилетнего мальчишки.

Иголки отчаяния прошили насквозь кожу и связали невидимыми нитями тьмы, тоски и безнадежности.

Ужас захватил в свои широченные объятия.

В этот раз ничто не ускоряется. Крэй