бы приударил за тобой. Не будем об этом.

Вот как… Так значит не всё потеряно? Так значит… Ура!

Там же. Влад.

Что я несу? Зачем? Для чего? Хотя, вопросы более чем дурацкие. Делаю я это для того, чтобы не потерять Маришку. По необъяснимым для меня причинам, я хочу чтобы она была рядом. Чтобы жила, причём жила счастливо. Это странно, но её мысли о самовыпиле, а думает она об этом, потому как на пистолет дела смотрит. Но… Не могу объяснить, но они… Маришка и Белка, ощущаются…

— Пришли, — шепчет Осип. — Профессор, я покараулю, а ты начинай. Как скажешь, Осип, друг мой. Николай, Светлана, теперь совсем тихо. Мы на вражеской территории. За мной.

Отодвинув лист металла выбирается из норы, оказываемся в большом полутёмном помещении и прячемся за трубами. Садимся и… И сейчас будем воплощать наш план. А именно, нам нужны языки или же информаторы. Причём сделать это надо так, чтоб шум не поднялся и сами мы не засветились. Короче, захват, допрос, а после несчастный случай.

— Николай, — указывая на большой Электрощит шепчет Ломакин. — Выводите эту штуковину из строя. Осторожно. Так чтобы все подумали что это поломка. Если ремонтники придут с солдатами — отбой операции. Всё понятно? Тогда приступайте. Светочка, сидите и чтобы не случилось не двигайтесь пока не скажу. Начали.

Закрываю глаза, присматриваюсь и вижу… Металл. Его здесь много. Щиток перекрывается трубами, арматурой в стенах и прочим.

Выдохнув концентрируюсь на меди и наконец вижу провода и клеммы. Скобки, перемычки всякие разные. Сосредотачиваюсь на рубильнике и не долго думая заставляю его слегка приподняться. Контакт нарушается, клеммы греются, плавятся и в моём видении стекают.

Открыв глаза понимаю что находимся в полной темноте, однако через секунду вспыхивают тусклые красные лампы.

— Ага, — шепчет Ломакин. — Молодец, Николай. Красиво провернул. Аварийное освещение включили, ждём ремонтников. Сидим тихо. А вы…

— Клеммы расплавил. Маришка, попробуй посмотреть.

Маришка закрывает глаза, смешно хмурится и говорит что рядом никого. Всё движение над нами и там судя по тому как бегают, настоящая паника. Со слов Ломакина, сейчас мы между вторым и третьим уровнями.

Сидим ждём, Маришка как бы невзначай пододвигается ближе ко мне. Ломакин собран и ожидает. Я же… Я заинтригован. Такие способности… Если раньше это казалось мне бредом, то сейчас я вижу перспективы. Потому что управляя металлом на расстоянии, я могу самолёты ронять. Мне почти ничего не стоит заклинить оружие, порвать провода на двигателе или вызвать клин этого самого двигателя. Правда я не уверен насчёт расстояния и продолжительности такого моего воздействия, но задел на будущее безусловно есть. Надо развиваться. Надо учиться.

Ждём где-то полчаса. По истечении этого времени дверь открывается и в помещение заходят двое. Сразу же идут к щитку и явно ругаясь на немецком, вскрывают его. Смотрят…

— Маришка, рядом кто-нибудь есть? — спрашивает профессор.

— Не, все далеко.

— Николай, начинайте.

План давно уже готов, но я таки сомневаюсь. Ремонтники без оружия, но их двое, а я… Я сильнее, но…

Концентрируясь на металлической двери осторожно закрываю её и на всякий случай блокирую. Сращиваю с косяками, теперь без автогена не выйти. Пока ремонтники увлечены процессом, встаю и крадусь к ним. Хватаю ближайшего за шею и сжимаю. На хрип оборачивается второй, однако увидев меня бледнеет и поднимает руки.

— На колени, уроды. Руки за голову, это ограбление.

Часто кивая немец делает как говорю, с ужасом смотрит на меня и ожидает чего-нибудь страшного. И это правильно, внешность у меня необычная.

— По русски говоришь? — превращая указательный палец в иглу спрашиваю.

— Да…

— Ответишь на вопросы, будешь жить. И так, где мы? Отвечай, рожа нацистская.

— Трудовой лагерь Идельштайн. Недалеко от Уральских гор. Четыреста километров от города Свердловск.

— Фронт где?

— Недалеко, — сглатывает немец. — Совсем недалеко. Пятьдесят километров. Я ни в чём не виноват. Я обычный электрик. Мне… Я никому не скажу.

— В этом я сомневаюсь, — угрожая немцу пистолетом подходит ко мне Ломакин. — Я шутить не буду. Сколько охраны в лагере? Быстро!

Со слов электрика, в лагере три роты солдат. Из тяжёлого вооружения только пулемёты. Много собак, большой автопарк. Расположен лагерь в глуши, добытые кристаллы отправляют машинами по единственной дороге.

В общем, пленный выдаёт всё что знает о лагере и обстановке в мире. Которая мягко сказать не радует. Совкам совсем плохо, потери чудовищные. Но они не сдаются. Цепляясь за каждый метр земли, отражают чудовищные по своей силе атаки и вгоняют войска Рейха в ужас. Но, им осталось недолго. Вся пропаганда трубит о том, что Красный Медведь, как называют здесь совок, загнан в угол и унижен. Капитуляция всего лишь вопрос времени…

Выбивать ещё что-нибудь, смысла нет. Пытать уродов значит засветиться самим. Однако убивать простых электриков… Ломакин явно не против пристрелить обоих, я же… А они, стоят у щитка и испуганно смотрят.

— Николай, времени мало, — смотрит на меня Ломакин. — Надо…

— Здравствуйте, господин начальник, — подходя монотонно говорит Маришка. — Узнали?

На секунду, в глазах электриков мелькает узнавание. Они отводят взгляд, отрицательно мотают головами…

— Ну как же, — удивляется Маришка. — Разве вы не помните тот замечательный вечер? Когда меня, подарили вам, за вашу хорошую работу. Неужели вы забыли? А я помню. Сколько вас было? Шестнадцать? Вся инженерная служба. Нда… Вижу вы вспоминаете. Ну и как?

— Фрейлейн, вы ошибаетесь…

— Сука! — шагает к нему Маришка. — Я и ошибаюсь? Влад, профессор, можно я?

Не дожидаясь ответа, Маришка вытягивает руки и прикасается к пленным. Корчась и кривясь смотрит вверх и улыбается. Поворачивается ко мне и кивает.

Над ней труба. Правильно понимаю её, создаю в трубе отверстие и смотрю как Маришка собирает воду в небольшой шар. Тут же убираю отверстие в трубе, Маришка…

Шар воды обволакивает ремонтников и слегка сжимает.

Девушка жестами заставляет немцев встать, и благодаря воде заставляет их вытянуть руки. Вода создавая пузыри над их головами блокирует крики, оба прикасаются к проводам и дёргаясь начинаю дымиться. Их кожа идёт пузырями, из-под одежды валит дым. Они уже умерли, но Маришка продолжает держать. Вода испаряется с