боялась, были тараканы. И по какой-то причине в её камеру они периодически забредали, вводя в ужас и так подавленную девушку. Она не помнила, когда именно появился этот страх перед этими вредителями. Но от одного вида этих насекомых у неё сразу начиналась паника.

Мужчина средних лет, крепкого телосложения, облачённый в чёрную водолазку, которого она ещё ни разу не встречала, жестом указал на стул, как только Лейсан переступила порог знакомой ей комнаты. Стены помещения были выкрашены в некогда зелёный цвет, но теперь краска облупилась, обнажая серые заплаты. Девушка, не проронив ни слова, дождалась, пока с её запястий снимут стальные наручники, и опустилась на указанное место.

— Так, так, так, Лейсан Юсупова, — протянул он, не отводя от девушки пристального, будто сканирующего взгляда, — будем знакомы. Я — майор Парфенов.

— Я уже много раз подробно описала всё, что произошло в тот день, — сказала девушка, ожидая очередного многочасового допроса. — Есть записи с камер, которые подтверждают мои слова.

— Да, да, записи есть, да и с вашими показаниями я ознакомлен, — пробормотал себе под нос майор, пристально читая что-то в папке, которая лежала перед ним. — Но я не за этим.

— Тогда за чем? — удивленно спросила Лейсан.

— Кофе будешь? Я бы не отказался, как никак уже сутки на ногах. — спросил Парфенов, игнорируя её вопрос. — А затем встал, приоткрыл дверь и крикнул:

— Два кофе! Одно чёрное, без сахара. И второе — со сливками и двумя порциями сахара.

— Всё правильно? — спросил он, возвращаясь за стол.

— Ага, — ответила девушка.

— Так, с чего бы начать… У тебя есть два варианта. Первый: ты сейчас подписываешь это, — Парфенов положил листок перед девушкой, — после чего ты полностью свободна. Но с небольшими ограничениями: тебе будет запрещено покидать страну в течение пяти лет и устраиваться в силовые структуры нашего государства. Хотя, в общем-то, это даже не похоже на ограничения. Сама знаешь, какая у нас зарплата.

— А какой второй? — не став даже прикасаться к листку бумаги, спросила девушка.

— Второй, думаю тебе он не очень понравится. В отношении тебя открывается засекреченное следствие. И уже трибунал решит, виновна ли ты в чем-то или нет. Но я тебе гарантирую, это займет минимум два года, которые тебе придется провести за решёткой в одиночной камере.Но если будет доказана твоя невиновность, ты будешь восстановлена в своей должности. Хотя, не думаю, что тебе после всего этого захочется продолжать службу. Так что не глупи. Ты молодая, красивая девушка, и у тебя вся жизнь впереди. — сказал Парфенов и подвинул листок ближе к девушке.

— Я не хочу, — сквозь слезы сказала девушка, — до боли сжимая миниатюрные кулаки под столом.

— что не хочешь?

— Подписывать. Я ни в чем не виновата. У вас есть записи с камер? — дрожащим голосом проговорила девушка, повторяя фразу, которую она произносила в этой комнате десятки, а может быть, и сотни раз.

— Ох, — майор, закинув руки за голову, устремил взгляд в потолок. — Черт, вы бы хоть ремонт тут сделали, вон краска с потолка сыпется. Ладно, я тебя понял: подписывать не будешь. Ну как хочешь.

— Не, не буду, — запинаясь, ответила девушка.

— Ладно, не рыдай, у меня же сердце не железное, — достал платок из кармана и, подойдя к заплаканной девушке, вытер слезы с ее глаз. — Это была просто проверка, которую ты прошла.

— Про–про–проверка? — запинаясь сквозь слезы, сказала девушка.

— Про про проверка, — передразнил ее майор и вложил платок ей в руку, после чего сел на свой стул.

— Зачем? — спросила девушка, вытирая глаза. Из них после слов майора пропал даже намек на слезы, уступив место лишь холодной злости.

— За надом, и вообще не смотри на меня так. Просто я не готов брать под свое руководство того, кто не ценит свою службу. Ты же сама знаешь, сколько из нашей братии пошли сюда лишь ради легкой жизни и ранней пенсии. — сказал мужчина, после чего положил на стол другую бумагу. — Да не смотри ты на меня как на врага народа? Подписывай, быстрее, это перевод на проект «Алиса».

— «Алиса»? — переспросила девушка.

— «Алиса», «Алиса», название, конечно, глупое, но когда войдешь в курс дела, сама все поймешь.

Убедившись, что это не заявление об увольнении, девушка подписала бумагу о переводе. В этот момент в комнату вошел один из конвоиров, держа в руках два белых картонных стакана с зеленым логотипом кофейни, расположившейся через дорогу от центрального входа в отдел.

— Да вас только за смертью посылать, — ругнулся майор и взял два больших стакана из рук солдата. — Так это мое, а это твое. Выпей, впереди у тебя длинный день.

После того как она допила кофе, один из уже хорошо знакомых конвоиров занес личные вещи девушки, изъятые при задержании, и вывели из здания отдела через задний вход во внутренний двор отдела. Где был припаркован старенький седан марки Пежо серого цвета, принадлежащий Парфенову.

— А куда мы едем? — спросила девушка когда уже устроилась в машине.

— В твой новый дом на ближайшее время. Сразу скажу, связи с внешним миром там не будет, но и позвонить твоим родным и друзьям я дать не могу.

— Некому звонить, — ответила Юсупова, вспомнив только Фомина, который был единственным близким ей человеком в последние годы.

— Прости, — ответил Парфёнов, — не надо было заводить об этом разговор, я всё же читал твоё личное дело и знаю, что ты с десяти лет жила в детдоме.

— Всё нормально, — ответила девушка, задумчиво глядя на проносящиеся мимо фасады домов.

— Кстати, забыл сказать, все твои вещи уже перевезли в выделенное для тебя помещение в штабе проекта «Алиса».

— Васька. — невольно произнесла вслух имя своего питомца, о котором совсем забыла в последнее время.

— Васька? А, понял, это то рыжее чудовище. Он сейчас у твоего бывшего начальника, Гаврилова, обитает. Но если хочешь, можем привести, но скажу честно, ему там лучше будет у Гаврилова, чем там, куда мы едем.

— У Семена Аркадьевича?

— Да у него, — ответил Парфенов, поворачивая к съезду на трассу, ведущую за пределы города.

Спустя несколько часов утомительной езды они, наконец,