– Значит, играем в семикарточный стад, заявили они. –Ее слово-закон.

Рубен проворчал, что это игра для кисейных барышень и что лучше бы им сразу разбиться на пары и сыграть на шпильки в «три листика»[19]. Все пропустили его слова мимо ушей.

Мисс Ванда Ла-Салль накупила фишек сразу на двести долларов, и это немного отрезвило чересчур пылких кавалеров. Тем не менее они предложили ей сдавать первой, не бросая жребия. Карты она тасовала и сдавала чисто по-женски: кокетливо, но неслишком ловко. Как актриса она просто не знала себе равных. Этого Рубен не мог не признать.

Делая высокие ставки, она неизменно оставалась в проигрыше.

Расти расстроился до слез; Бэрджесс и Уайетт старались ее подбодрить, как могли, даже Шарки предложил перейти на «хай-лоу»[20]. Но Грейс воспринимала свои потери философски, оставаясь в игре до самого конца. Во всяком случае до тех пор, пока не настал черед Рубена сдавать. Он сдал ей двух «загнутых» валетов, а потом и третьего, вынутого из-под низа колоды: одного лицом вверх и двух «втемную». На шестом кругу у нее закончились фишки, седьмой круг она продержалась только благодаря тому, что все мужчины объявили «пас». Кроме одного открытого валета, у нее был только мусор, а Рубен ничем не мог ей помочь, имея на руках чистую колоду: последняя карта могла оказаться какой угодно.

Шарки принял ставку Бэрджесса и повысил ее на двадцать долларов. Настала очередь Грейс делать следующую ставку. Она нерешительно подняла руку и коснулась брошки с ангелочком у себя на груди. Наконец-то Рубен смог вздохнуть с облегчением: это означало, что ей пришла хорошая карта, кое-что получше трех валетов. По задуманному ими раскладу в этом круге она непременно должна была выиграть.

– Эта брошь из чистого серебра, господа, – объявила Грейс. – О Боже, должно же мне хоть раз повезти! Она с надеждой ощупала свою «темную» карту.

– Принимаю вашу ставку и поднимаю на сорок долларов. Ставлю свою брошь. Вы ее примете?

Ресницы у нее трепетали; она то и дело нервно проводила кончиками пальцев по развевающимся волосам ангелочка, приколотого довольно низко в ложбинке между грудей с таким расчетом, чтобы привлечь внимание мужчин к нужному месту. Она добилась бы нужного эффекта и без этой уловки. Шарки судорожно сглотнул, глядя на нее как завороженный. Расти закашлялся и не мог остановиться.

«Да», «Конечно», «Ладно, пусть будет сорок», «Принимаю» – таков был всеобщий вердикт.

Итак, банк возрос. Грейс довольно долго возилась, отстегивая брошку, но никто не стал ее торопить. Когда решили открыться, ее «темная» карта оказалась недостающей девяткой.

– «Полный дом»[21]с валетами! – радостно объявила она.

Рубен чертыхнулся и бросил свои карты на стол, не открывая. Бэрджесс, Уайетт и Расти сделали то же самое, правда, молча.

– Разрази меня гром, – пробормотал Шарки, уставившись на карты и не веря своим глазам.

У него было три короля, но до «полного дома» он не дотянул. Шарки злобно загасил сигару, откашлялся и сплюнул в плевательницу.

Как только раздали карты по новой, Ванде Ла-Салль привалила поистине фантастическая удача. Она положила брошку рядом с собой «на счастье», и перед ней, как по волшебству, стала расти гора фишек. Игра пошла веселей, правила заведения были забыты. Оказалось, что добродушный толстяк Уайетт обременен не только глубокими карманами, но и глупейшей привычкой цепляться до самого конца за жалкие тройки и даже двойки, поэтому он больше всех проигрывал. Бэрджесс тоже легко клевал на крючок, хотя и старался вести себя осмотрительно. Всем нравилось обыгрывать Расти: он блефовал, как желторотый молокосос.

Однако Рубен твердо вознамерился обчистить Шарки. Этот тип был далеко не глуп. Оставалось выяснить, не шулер ли он. До сих пор Шарки вел себя очень осторожно. Все остальные игроки уже вошли в. раж, а он по-прежнему держал карты ближе к жилетке, отрывисто и односложно назначал ставки, следил за партнерами из-под полуприкрытых, как у ящерицы, век. Еще больше Рубена злило его чрезмерное внимание к прелестной Ванде. Шарки бросал на нее похотливые взгляды, плотоядно облизывался, а однажды даже предпринял попытку потискать ее под столом. Насколько эта попытка удалась, Рубену со своего места трудно было судить, но сам он едва не взвился под потолок от ярости.

Если у него и были сомнения насчет способности Грейс постоянно выигрывать при относительно честной игре, она сумела их развеять за несколько минут. Она оказалась проницательной, терпеливой, непредсказуемой и бесстрашной, а главное – удачливой. Своих партнеров она видела насквозь, мгновенно подмечала любую попытку блефовать, а сама при этом блефовала так, что дух захватывало. Более того, у нее было чисто профессиональное отношение к деньгам: фишки она воспринимала как некую условность, как ничего не стоящие камешки или фасолинки. И так продолжалось до самого конца игры. Игрок, слишком трепетно относящийся к деньгам, может не рассчитывать на победу.

Пока шла раздача карт, она расспрашивала партнеров об их жизни. Сперва они стеснялись, потом вдруг неожиданно для себя ударились в откровенность. Это совершенно изменило обстановку: можно было подумать, что в салуне идет встреча ветеранов пожарной бригады, а не игра в покер с высокими ставками. Грейс поведала своим новым друзьям захватывающую историю о том, что играть в карты ее научил отец, покойный мистер Ла-Салль, скончавшийся в прошлом году Прямо за столом для игры в фаро в одном из салунов Вирджиния-Сити. Единственной дочери он не оставил ничего, кроме своего любимого набора игральных костей да нескольких простых приемов карточной игры. Жить с таким наследством, а уж тем более сохранять респектабельность было нелегко, вот она и перебивалась, как могла. Что же еще оставалось делать девушке без состояния?

Сама по себе эта история, если отбросить цветистые подробности, могла бы показаться совершенно не правдоподобной, но Грейс преподнесла ее так умело, что никто из присутствующих не усомнился в ее подлинности.

И в довершение всего у нее было отлично развито чувство времени. Почти в тот же самый миг, когда Рубен решил, что пора переходить ко второй части представления, Грейс послала ему условный сигнал.

– Похоже, мне опять повезло, – засмеялась она, загребая банк после своей собственной раздачи. – Давно я так не веселилась! С тех самых пор, как у тетушки Агги лопнула завязка на панталонах на званом ужине.

– Эй, минуточку, – Рубен выбросил руку через стол и схватил ее за запястье. – Дайте-ка мне взглянуть на эти карты.

– Что? Отпустите сейчас же! Как вы смеете?! Грейс попыталась прикрыть сброшенные карты, но Рубен оказался проворнее: он сгреб со стола все семь карт и раскрыл их веером, придирчиво изучая сначала рубашки, потом лицевую сторону.