шампанское, жареный цыпленок и странное веселье от того, что Сьюзен Сонтаг называла словом “кэмп”».

Но так продолжалось не слишком долго. Как-то приятели из американского консульства пригласили Сергея с Настей посмотреть новый фильм Милоша Формана «Амадеус». Молодожены пошли на предпремьерный показ в отличном настроении, и, казалось, ничто не предвещало беды. Сеанс подходил к концу, на экране умирал отравленный завистником Моцарт, и вдруг Курёхин вскрикнул и схватился за сердце. Просмотр фильма пришлось срочно прервать. Кто-то побежал за врачом, а дюжие морские пехотинцы отнесли потерявшего сознание музыканта в спальню к консулу.

«В тот вечер Сергей выпил немного виски, а в помещении было безумно душно, — вспоминает Настя. — И вдруг он мне говорит: «Ты знаешь, я теряю сознание. Лови меня». Сережа упал ко мне на руки, а «скорая помощь» ехала к нам сорок минут. Всё это время он лежал без сознания. Мы пытались привести его в чувство, и он очнулся еще до приезда «скорой». Оказалось, что у него были какие-то проблемы с сердцем. На самом деле то заболевание, которое у него оказалось впоследствии, встречается крайне редко. И предположить этого тогда, конечно, никто не мог».

Поиски стиля

Искусства должно быть мало.

Сергей Курёхин

Изменение семейного статуса добавило Капитану уверенности. В лице Насти он обрел настоящий тыл. У него появился собственный дом, где его, вечного пилигрима, всегда любили и ждали. 7 января 1984 года в семье Курёхиных родилась дочка Лиза. Но буквально через три недели молодой папаша укатил в Москву на первый концерт группы «Звуки Му». Это было эпохальное событие, важное для истории как московского, так и ленинградского рока.

На страну упрямо надвигался черненковско-оруэлловский 1984 год — период самых жестких репрессий против рок-музыки. Это было довольно смутное время «запретительных списков» и «свинченных» концертов, когда старый добрый брежневский маразм закончился, а горбачевская перестройка еще не началась. Рок-музыка ушла в глухое подполье, где находилась долгих полтора года, до появления Горбачева и наступления более свободных времен.

В ситуации тотального прессинга Петр Мамонов и Саша Липницкий замаскировали дебютное выступление «Звуков Му» под «встречу выпускников» одной из московских школ, где они когда-то учились. Для администрации всё это действо называлось «вечер художественной самодеятельности». При входе в актовый зал 30-й московской средней школы стоял стол с табличкой «10-й класс 1974 года выпуска». Среди выпускников внезапно оказались Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков, Артемий Троицкий, Василий Шумов, Владимир Чекасин, Валентина Пономарёва, Саша Титов, Дюша Романов, Леша Вишня, Сева Гаккель, Владимир Болучевский, Женя Губерман и Петя Трощенков.

В эти заповедные «списки одноклассников» был включен и бывший москвич Сергей Курёхин. Войдя в небольшой актовый зал, молодой папа увидел, как выпускники с неподдельным энтузиазмом читают стихотворения о Родине, а техник «Звуков Му» пытается отстроить аппаратуру. К тому моменту, когда на сцене показалась юная Жанна Агузарова, школьные дрова загудели и закряхтели, а затем стали издавать вменяемые звуки. И начался рок-н-ролл...

Вслед за «Браво» к микрофону подошел высокий, похожий на супергероя кореец. Он выдвинул челюсть вперед и под аккомпанемент акустической гитары спел нечто психоделическое. Песня называлась «Транквилизатор». «Это тот самый Цой, который из “Кино”», — пронесся шепот «одноклассников».

Курёхин пересел поближе к сцене — зрелище становилось захватывающим. На помосте появились «Звуки Му» с Липницким на басу, Лёликом на гитаре, Хотиным за клавишами и Африкой на барабанах. Петя Мамонов криво улыбнулся, рыгнул в микрофон, и начались «русские народные галлюцинации». Лидер «Звуков Му» шизофренически дрыгал руками и ногами, падал, кривлялся и извивался в апокалипсических судорогах. «Какой артист!» — с улыбкой сказал Капитан друзьям и погрузился в мысли о собственных «народных галлюцинациях».

Незадолго до этого Курёхин выступил в джазовой Мекке столицы — ДК Москворечье. Вместе с Вапировым и Пономарёвой он исполнял фолк-джазовую программу «Дух Огдну», с которой исколесил тогда всю страну. В ноябре 1983 года в Москве состоялся финальный концерт тура.

«Курёхин играл сразу на двух роялях, — вспоминает Сергей Летов. — Один был препарированный в стиле Джона Кейджа, второй — натуральный. Мне бросилась в глаза невероятная виртуозность Сергея. Он сидел между роялями на стуле и играл одно и то же. Удивительный цирк для тех, кто понимает».

После концерта в кулуарах ДК Москворечье начался алкогольный джем. За кулисами встретились знакомые музыканты, критики, московские друзья и родственники Курёхина. Настроение у Сергея было приподнятое — тяжелый тур завершился, и у Капитана появилось время заняться собственными проектами.

В разгар дегустации неожиданно выяснилось, что вся Москва погрузилась в сугробы. Причем так мощно, что были отменены все пригородные электрички и поезда. Запертый непогодой в столице, Курёхин решил сыграть небольшой концерт в общежитии близлежащего МИФИ. В недрах этого заведения располагался «Клуб имени Рокуэлла Кента» — одна из самых статусных андеграундных рок-тусовок Москвы. С начала 1980-х тут издавали подпольные журналы «Лицей» и «Зеркало», проводили акустические концерты Гребенщикова, Цоя и Майка, устраивались джазовые вечера для артистов, которые выступали в ДК Москворечье, — от Владимира Чекасина до Михаила Альперина.

Курёхин собрал в общаге МИФИ мощный импровизированный состав: Сергей Летов и его брат Егор, Африка, саксофонист Сергей Луканов, гитарист Александр Костарев, кто-то еще.

«Мне посчастливилось принять участие в этой акции, — вспоминает джазовый критик и трубач Андрей Соловьев. — После концерта, который Сергей накануне играл с Вапировым, Курёхин был в страшном похмелье. Он постоянно жаловался на сердечную боль и был вынужден принимать валидол. Несмотря на это, перфоманс получился потрясающим. Даже сейчас я часто пытаюсь вспомнить тот концерт, как бы обратиться к внутреннему опыту, который я получил тогда в поисках особой атмосферы».

По воспоминаниям очевидцев, Курёхин начал действо с камерных мелодий на фортепиано. Затем чуть заметно кивнул головой — и... понеслось. Сергей Летов разрывал воздух атональными проигрышами, выли иерихонские трубы и на басу ковырял струны Егор Летов. Это был первый концерт будущего идеолога «Гражданской обороны». Он не знал курёхинских фишек, но ритм не терял, интуитивно выбирая самые простые ходы.

«Курёхин спросил меня: “Слышал ли ты какой-нибудь панк?” — вспоминал позднее Егор. — Я сказал: “Слышал Sex Pistols и Ramones”. На что Курёхин предложил: “Вот и играй, как Ramones, весь концерт”. Так я и сделал. Гитарист поливал что-то вроде хард-рока, Африка играл на барабанах, а Курёхин всем дирижировал и прыгал на фоно. Потом был антракт, где Курёхину на моих глазах стало реально плохо. Он зашел в гримерку, упал прямо на пол, схватился за сердце. Я решил, что