помириться с ним. Даже здесь приставал ко мне об этом, да я не хочу без суда.

СУДЬЯ. А есть у вас свидетели, при которых господин К-ов нанес вам обиду?

ИСТЕЦ. Было-то их много, да они на Кавказ уехали, а остался один казак.

ОТВЕТЧИК. Трубач же видел, что между нами ничего не было.

ИСТЕЦ. А нехай трубач и казак подтвердят, что они такое видели, и тогда правда-то и будет на моей стороне.

ОТВЕТЧИК (истцу). Я по доброй своей совести уж плачу вам три рубля и бог с вами.

ИСТЕЦ. Не надо мне три рубля.

СУДЬЯ. Ну, так спросим свидетелей.

В следующее заседание явились истец, ответчик, казак и казацкий трубач.

СУДЬЯ (казаку). Схватил господин К-ов за бороду господина М-ра или нет?

КАЗАК. Они оба мастера и злятся друг на дружку из-за работы. Только приходит господин К-ов в нашу казарму и сел, а господин М-р — недалеко от него. М-р что-то спросил К-ва, а тот ответил и схватил его за бороду и начал ее трясти, а его самого ругать.

ИСТЕЦ. Он мне еще, кроме того, в глаза наплевал.

ОТВЕТЧИК. Казарма велика, народу там много, ну и немудрено, что найдутся люди, которые что хочешь покажут.

КАЗАК (ответчику, горячась). Этого ты не говори, я показываю сущую правду.

ТРУБАЧ. Что до меня, я ничего не видел, кто кого из них обидел.

ОТВЕТЧИК. Он сам сказал: «Дай три рубля и дела не начну».

ИСТЕЦ (трубачу). Просил я с него три рубля за обиду или нет?

ТРУБАЧ. Я ходил узнавать насчет тесака и слышал, как К-ов просил М-ра помириться, но как и на чем — не знаю.

ОТВЕТЧИК. Когда так, отправьте его в физикат[7] освидетельствовать — избитый ли он. А то на нем никаких и знаков-то нет.

СУДЬЯ. Во-первых, о побоях тут и речи не было. А во-вторых, если кто жалуется на нанесенные ему побои и имеет на то свидетелей, это признается по закону достаточным для того, чтобы подвергнуть виновного взысканию.

ОТВЕТЧИК. А когда дело идет об одной только обиде, то велика ли она-то? Я взял его за бороду и сказал: «Зачем ты, жидовское твое рыло, сел на мою шляпу?»

КАЗАК. Да и шляпы-то никакой не было.

СУДЬЯ (казаку). И вы присягнете в том, что господин М-р никакой шляпы не мял и что господин К-ов дергал его за бороду?

КАЗАК. Присягну, беспременно присягну. М-р сидел задом к К-ву, а он и давай его ругать. И бороду дергал, и в лицо плюнул. А М-р не вытерпел и плюнул уж на него обратно.

ОТВЕТЧИК. После этого я сам могу говорить, что он меня бил.

ИСТЕЦ. Я и говорю: за бороду дергал, в лицо наплевал, а не бил.

СУДЬЯ. Что ж вы, господа, думаете помириться или нет?

ИСТЕЦ. Дергать за бороду и плевать в лицо — очень, очень большая обида.

СУДЬЯ. Сколько же вы просите денег?

ИСТЕЦ. Рублей сорок довольно-с.

СУДЬЯ. Ваши требования по-прежнему велики. А не согласитесь ли, например, на десяти рублях помириться?

ИСТЕЦ. Мне больше стоит ходьба сюда и то, что я от дела отстал. Впрочем, сколько присудите, все возьму.

ОТВЕТЧИК. Ну, я даю ему семь рублей, а три рубля удерживаю за испорченную шляпу.

СУДЬЯ (казаку). А не был ли господин К-ов выпивши в то время, когда схватил господина М-ра за бороду?

КАЗАК. Действительно, был выпивши… Им, я тоже думаю, лучше помириться.

СУДЬЯ (ответчику). Вы сами ведь, помнится, признались, что обругали господина М-ра и дергали его за бороду?

ОТВЕТЧИК. Да, сам сознаюсь вам, взял его за бороду, потряс и сказал ему: «Ну как тебе, жидовская твоя харя проклятая, не стыдно садиться на чужую шляпу?» А так-то все их обзывают, да и этим я ему никакого вреда не сделал. Человек тридцать видели, что я его не бил.

СУДЬЯ. Повторяю вам, не о побоях речь. Но ни дергать за бороду, ни ругать никто никого не смеет, и это обида. Вы предлагаете господину М-ру за бесчестие семь рублей, а он требует больше. Между вами была ревность из-за работы, вы были выпивши и погорячились.

ИСТЕЦ. Я полагаюсь на ваше решение, по закону.

ОТВЕТЧИК. А я повторяю: семь рублей даю ему, а три рубля — себе за шляпу. Потому что он так мне ее испортил, что она никуда не годится. В этом можете сами убедиться, если прикажете принести ее сюда.

СУДЬЯ. Так вам не угодно самим помириться?

Оба тяжущиеся молчат.

Судья присуждает взыскать с ответчика в пользу истца за нанесенное ему бесчестие 15 рублей.

ОТВЕТЧИК. А он согласен на это?

СУДЬЯ. Теперь я уже ничьего согласия не спрашиваю, а сам постановляю решение. Когда заплатите?

ОТВЕТЧИК Через неделю.

СУДЬЯ (истцу). Согласны переждать неделю?

ИСТЕЦ. Хорошо-с. Только я за деньгами приду сюда не в субботу, а в понедельник.

СУДЬЯ. Это все равно. (Ответчику.) А вы деньги извольте доставить в субботу.

ОТВЕТЧИК. Слушаю-с.

КАЗАК. Счастливо оставаться.

Все уходят.

Оскорбление словами

Мещанин Ф. И. Вялов подал мировому судье Городского участка Москвы 17 апреля 1868 года жалобу, в которой объяснил, что, пришедши в лавку богородского купца А. П. Шелаева, помещающуюся в теплых рядах Алексадровской линии, за расчетом, был обруган Шелаевым бранными словами. Кроме того, Шелаев грозил побить его палкой и велеть сторожу вывести его из лавки вон и провести по всем рядам.

Дело разбиралось 27 апреля при большом стечении публики. Поверенный Вялова к жалобе своего доверителя добавил, что Шелаев еще до этого происшествия, будучи в Московском трактире Турина, при свидетелях позволил себе сказать Вялову, что его жена находится в интимных отношениях с фабрикантом Смирновым, у которого Вялов был приказчиком. Бывший тут же купец Лобов заметил Шелаеву, что нехорошо так обижать понапрасну человека. Шелаев, выйдя из себя, закричал Лобову: «Молчать!», и вслед за этим стенторским восклицанием в лицо последнего полетела коробка спичек. Вялов вышел из-за стола, сказав: «Хорош купец 1-й гильдии. А еще директор банка!» Тут разразилась уже настоящая гроза. В Вялова полетели фарфоровые пепельницы, стаканы, рюмки… Шелаева все принялись унимать, но он никого не хотел слушать и продолжал буйствовать. В заключение всего он сломал стул, на котором сидел, и таким образом натешившись, пошел с господином Клипнером играть на бильярде.

Судья, по прочтению изложенных выше обстоятельств, хотел было приступить к опросу свидетелей, но поверенный Шелаева, кандидат на судебные должности Николаев заявил, что дело должно разбираться при закрытых дверях.