– Я не знаю. – Что он мог ответить этому ребенку с тихим голосом и глазами старого человека? – Это возможно.

– Вы говорили с ним. Потом.

– Да. Это часть моей работы.

– Он сумасшедший?

Фрэнк открыл рот и снова закрыл его. Точного ответа у него не было.

– Суд решил, что нет.

– А вы?

Брэди тяжело вздохнул. Теперь ему стало ясно, что они идут по кругу. Вдали виднелись крыша и сверкающие окна гостиницы.

– Ливи, я думаю, что он был больным человеком и что причиной его болезни были наркотики. Они заставляли его верить в то, чего не было, и совершать неправильные поступки. Твоя мать разъехалась с ним, чтобы защитить не себя, а тебя. Я думаю, что таким способом она надеялась заставить его обратиться за помощью.

«Но это не помогло, – подумала Оливия. – Не заставило его обратиться за помощью и никого не спасло».

– Если он больше не жил с нами, то почему в тот вечер оказался в нашем доме?

– Результаты экспертизы показали, что она сама впустила его.

– Потому что еще любила. – Она покачала головой, не дав Фрэнку ответить. – Ладно. Это я понимаю. Его будут держать в тюрьме вечно?

Увы, нет, подумал Брэди.

– Ему дали двадцать лет. Первые пятнадцать – без права освобождения под честное слово.

Оливия задумчиво прищурилась. Она сама еще не прожила пятнадцати лет, но этого было недостаточно.

– Значит, лет через семь он сможет выйти на свободу? После всего того, что сделал?

– Нет, не обязательно. Порядок… – Как можно было объяснить ребенку все хитрости и тонкости судебной системы? – Выпустить его досрочно или нет, будет решать суд присяжных.

– Но присяжные его не знают. Они там не были. Им будет все равно.

– Нет, не будет. Я могу поговорить с ними. – «Так я и сделаю», – решил Фрэнк. Он замолвит слово за ребенка. – Я имею право обратиться к присяжным, потому что я был там.

– Спасибо. – Борясь со слезами, Оливия быстро протянула ему руку. – Спасибо за заботу.

– Ливи… – Он принял ладонь девочки и свободной рукой коснулся ее щеки. – Ты можешь звонить или писать мне в любое время. Когда захочешь.

– Правда?

– Я буду рад, если ты это сделаешь.

Слезы перестали жечь глаза, и она слегка успокоилась.

– Тогда ладно. Я правда рада, что вы приехали. Надеюсь, вы все хорошо отдохнете. Если хотите, я запишу вас на один из маршрутов с проводником или покажу тропинки, по которым вы сможете ходить сами.

Фрэнк улыбнулся и доверился инстинкту.

– Мы с удовольствием, но только если нашим проводником будешь ты. Нам нужно все самое лучшее. Она смерила его серьезным взглядом.

– В маршруте «Скайлайн»[3]всего пятьдесят километров. – Когда Фрэнк открыл рот, она слегка улыбнулась. – Шучу. Я знаю один легкий дневной маршрут, который подойдет вам, если вы любите фотографировать.

– Что ты называешь легким дневным маршрутом? По ее губам скользнула удивленная улыбка.

– Всего четыре километра. Вы увидите бобров и скоп. Если захотите устроить пикник, на базе вам выдадут сухой паек.

– Принято. Как насчет завтра?

– Я поговорю с дедушкой, но все будет в порядке. Приду за вами в половине двенадцатого.

– Ливи, – спросил Фрэнк, когда девочка повернулась к деревьям, – а компас купить? Она обернулась и улыбнулась.

– Я не дам вам заблудиться.

Оливия быстро вошла в рощу, убедилась, что ее никто не видит, обхватила себя руками и дала волю слезам.

Они были горячими, жгучими; в груди стояла тянущая боль. Но когда слезы кончились и вернулась способность дышать, Оливия вытерла щеки, и ей стало легче.

И тут двенадцатилетняя девочка приняла решение, определившее ее дальнейшую жизнь. Она узнает о здешних лесах, озерах и горах все, что можно узнать. Будет жить и работать в месте, которое любит. Там, где выросла ее мать.

Кроме того, она будет выяснять все, что связано с ее матерью. И с человеком, который убил ее. Будет всей душой любить первую. Всей душой ненавидеть второго.

И никогда, никогда не влюбится так, как сделала ее мать.

Она будет жить сама по себе. И начнет прямо сейчас.

Оливия умылась в ручье и сидела на берегу, пока не удостоверилась, что слезы и бурные эмоции остались позади. Ее бабушка и дедушка ничего не должны знать. Она дала себе еще одну клятву: ни один ее поступок не причинит им боли.

Выйдя на поляну и увидев, что дед пропалывает цветы, она подошла к нему, опустилась на колени и улыбнулась.

– На базе все сделано. В палисадниках чисто.

– Детка, тебе передался мой талант садовника. – Он подмигнул ей. – Тут ты не в бабушку.

– Почему? Она хорошо ухаживает за комнатными растениями… На базу приехала семья. Муж, жена и сын. – Оливия с беспечным видом выдернула сорняк. Она не хотела лгать и решила ограничиться полуправдой. – Мать сказала, что она была здесь подростком, но мне кажется, что отец с сыном не отличат куст от дикобраза. Они хотят, чтобы я завтра провела их по короткому маршруту. Думаю сводить их к Ирландскому озеру, чтобы они смогли сфотографировать.

Дед присел на корточки, и его лоб прорезала глубокая мор-шина.

– Не знаю, Ливи…

– Я сделаю это с удовольствием. Я знаю дорогу. Хочу начать учиться управлять базой и лагерем, хочу как можно больше узнать о маршрутах и их окрестностях. Я ходила по всем маршрутам и хочу проверить, смогу ли провести экскурсию самостоятельно. До Ирландского озера совсем недалеко. Если все пройдет нормально, я скоро смогу водить группы в летние походы, особенно детские. А когда вырасту, буду водить походы с ночевкой и стану ученым-натуралистом. Как те, которые работают в национальном парке. Только лучше, потому что я здесь выросла. Потому что это мой дом.

Дед протянул руку и коснулся пальцами ее щеки. Внучка заставила его вспомнить Джулию. Джулию, говорившую ему о своей мечте стать великой актрисой. Эта мечта и увела ее от отца. А Оливия хочет остаться здесь.

– Ты еще слишком мала. Двадцать раз передумаешь.

– Не передумаю. Но сначала надо попробовать. А вдруг не получится? Завтра я хочу сделать первую попытку.

– Значит, на Ирландское?

– Я только что провела главу семьи вокруг гостиницы. Он боялся заблудиться. – Оливия хихикнула. – Думаю, до Ирландского озера он доберется.

Поняв, что она победила, девочка поднялась на ноги и отряхнула джинсы.

– Пойду к бабушке. Посмотрю, не надо ли ей помочь с обедом. – Она сделала шаг в сторону, но остановилась и обняла деда за шею. – Ты будешь гордиться мной!