останавливается, когда тень, очертаниями напоминающая кошку, перебегает дорогу и взлетает на дерево. В листве скрывается широкий хвост.

– А это что такое?

– Сосновая куница, – шепчет Чарли. – Их тут много, Иззи целыми днями за ними наблюдает. Говорит, что самцы едят своих детенышей. – В ее голосе звучит недоверие.

Блейк сосредоточенно колотит по кустам упавшей с дерева веткой.

– Осторожно, ты можешь что-нибудь повредить, – говорит ему Грейс.

Блейк удивленно поднимает глаза, словно сам не понимает, что делает.

Грейс заводит детей в дом и закрывает дверь. В каждой из спален беленые известкой стены, широкие мягкие кровати, душ и окна, выходящие в сад. Мартин появляется через час. Он начинает храпеть, едва коснувшись головой подушки. Грейс лежит с открытыми глазами, чувствуя одновременно и досаду, и облегчение. В приоткрытые ставни льется аромат шалфея и чабреца; откуда-то из сада доносится нестройная мелодия негромко позвякивающих тарелок.

Иззи не может представить никого безобразнее этих сосновых куниц. Они выглядят так, будто никак не могут решить, кем являются на самом деле – барсуками, кошками или какими-то ласками. Они тут повсюду. У них глаза-бусинки, бугристое тело и корявые лапы с острыми когтями. Они прячутся в соснах. Невозможно понять, где они в данный момент. В любую секунду одна из них может свалиться тебе на голову. Иногда они ползают по стенам, словно гигантские крысы. Никто, кроме Иззи, не знает, где их логово. Это ее тайна, и только ее. Она видела, как мама-куница залезла в дупло у самых корней засохшего дерева. А потом выскочила с малышом. Они куда-то убежали и так и не вернулись. Это было вчера. Иззи уверена, что в дупле кто-то остался. Она услышала какое-то шуршание, когда подошла. Теперь она наблюдает за дуплом из-за другого дерева. Незнакомая большая куница прибежала и ждет снаружи. Вероятно, это самец – куница-папа. Он прижался к земле рядом с дуплом и ведет себя очень тихо. Стоит ужасная жара, надрываются цикады. По ногам Иззи ползают муравьи, спина вся мокрая от пота. Иззи старается дышать пореже, чтобы папа-куница ее не заметил. На камне возле ее левой ноги сидит ящерица, похожая на пластмассовую игрушку, зеленая с желтыми пупырышками по всей спине. Издалека доносится голос Поппи, она зовет ее. Иззи улыбается. Поппи понятия не имеет, куда она сбежала. Потом раздается голос отца, который гораздо громче. Как бы он не спугнул куницу. Сначала отец кричит: «Дорогая!», а потом: «Иззи-Тиззи!», отчего ее вот-вот вырвет. Наконец он замолкает. Иззи в безопасности. Ее мог бы найти Блейк, который увивается за ней, как собачонка, но он сейчас помогает Эрику что-то пилить в саду. Иззи забралась очень далеко. Уйти еще дальше, не перелезая через ограду, просто невозможно. Проходит около получаса. И вот куница-папа еще теснее прижимается к земле и замирает. Из дупла показывается детеныш, папа бросается на него быстрее молнии. Малыш издает звук, похожий на скрип ржавой двери. Челюсти папы-куницы крепко смыкаются на его животе, который сначала вздувается, а потом раскрывается, как кошелек с красной подкладкой. Куница-папа убегает с детенышем в зубах. Тот еще шевелится, но уже слабо. Иззи подходит поближе и видит на земле еще теплую кровь. К пятну уже сползаются муравьи. Детеныш не мог спастись. В конце концов, ничего интересного.

Глава 6. Октябрь

Ева

Ева слышит шаги. В спальню проникают запахи костра и яблок. Тишину буднего дня нарушают вскрики осликов в загоне и далекий шум шоссе. На прикроватном столике красновато поблескивает кольцо. Когда Ева его снимает, старомодная оправа царапает кожу. Шаги приближаются. Ева замирает, прижавшись губами к плечу Мартина, ощущение блаженства быстро улетучивается.

– Мартин, послушай.

Он открывает глаза и хмурится, глядя на незнакомый потолок, но потом замечает Еву, и лучистые морщинки в уголках его глаз становятся глубже.

Ева с силой сжимает его руку:

– Кто-то идет.

Мартин оглядывается, будто ища, куда бы спрятаться, натягивает на себя одеяло и перекатывается на дальний край кровати. Раздается глухой стук, затем приглушенный смешок.

Девочки в школе, Эш еще два часа пробудет в яслях, Эрик занимается садом для какого-то музыканта в окрестностях Брайтона и не вернется до вечера. Игоря оставили присматривать за костром; может, это он расхаживает по дому? А что, если Мелли заглянула на чашку кофе? Даже Грейс вполне могла заехать, прежде чем забрать детей из школы. Ева встает, разглаживает простыни и лихорадочно ищет нужные слова. «Извини, я была в душе. – Да, именно так она скажет. – Дай мне несколько минут. Да, на дорожке машина Мартина. Он где-то в саду с блокнотом. Видимо, захотел поработать в спокойной обстановке». Пока она приготовит для гостьи чай, Мартин успеет одеться, выскользнуть черед парадную дверь и снова зайти через заднюю. Ева пинком заталкивает под кровать его одежду, потуже затягивает пояс халата и открывает дверь.

– Извините, я была в душе…

Ей приходится опустить взгляд. За дверью даже не ребенок, а собака. Она сидит… Нет, скорее полулежит у стены и жалобно скулит. Ноги Евы слабеют от облегчения. Она опускается на колени, прислонившись к двери.

– Ной, что ты здесь делаешь?

Ева целует гладкую шерсть на голове пса, и тот шлепает вслед за ней в спальню.

– Я уж подумал, это Эрик явился меня прикончить, – смеется Мартин.

– Ничего смешного.

Ева тянется, чтобы достать из-под кровати одежду, но он перехватывает ее руку.

– Иди ко мне.

– Тебе пора.

– У нас не меньше часа.

– Тут пес…

– Он никому не скажет. – Мартин влечет Еву к кровати, и та едва не наступает на Ноя.

Позднее он помогает ей сменить постельное белье и уходит, демонстративно засунув под мышку книгу. Ева стоит у двери и машет ему вслед. Игорь снял с автомобиля передние фары и разложил их перед собой на площадке перед гаражом. Он поднимает голову и смотрит на них обоих. Ева, не обращая на это внимания, отправляется на кухню. Теперь она осталась одна, и на нее небольшими холодными волнами накатывает чувство вины. Рядом с корзинкой Ноя – небольшая лужица рвоты. Псу стало плохо, и он пошел ее искать, как больной ребенок. Приведя все в порядок, Ева заваривает чай и выпускает Ноя в сад, где тот ложится на траву. Она усаживается на качели и подставляет лицо солнцу. Еще тепло, сухое лето перешло в сухую осень. Она закрывает глаза.

Из полузабытья ее выводит хруст колес по гравию. Она роняет чашку, чай проливается на обрезки коры. На дорожку въезжает грузовичок Эрика, тот вернулся раньше,