Куда, черт возьми, делась ткань?

Затем ему в голову пришла другая мысль. Она никогда не делала подобное для Альберта. Он выпил остатки скотча и сжал бокал в руках, отчаянно желая повернуться к Джулии, взять ее лицо в свои ладони и поцеловать. Ему следовало сделать что-то, чтобы отвлечь себя от прикосновения ее ладоней, пока они скользили по его спине. Господи, как же чудесно!

– Чья повозка застряла в грязи?

Разве он был способен мыслить адекватно, когда ее пальцы блуждали по его спине?

– Беккет, я думаю. Да, Беккет.

Почему-то его голос звучал так, как будто он задыхался. Возможно, ему действительно было чертовски тяжело дышать.

– Я делаю тебе больно?

– Господи, нет.

– Мне остановиться?

Да, да, пожалуйста, во имя всего святого…

– Нет, – сказал он и закрыл глаза. – Если не хочешь.

– Нет, не хочу. Это так же прекрасно, как я себе и представляла. Вода и мыло позволяют моим рукам гладко скользить по твоей коже.

Бокал в его руке едва не треснул – с такой силой он его сжал. Спрашивать подобное было рискованно, но он должен был услышать ответ, а потому все-таки спросил:

– Если ты хотела сделать это раньше, то почему не делала?

– Потому что я не думала, что ты одобришь мою дерзость. Но сегодня вечером, когда я переживала, что с тобой что-то случилось, и думала, что могу потерять тебя, я поняла, какой же глупой была.

Он повернулся, чтобы посмотреть на нее, и сказал:

– Джулия, мне всегда нравились дерзкие женщины.

Она слегка нахмурилась.

– Я думала, что ты хочешь, чтобы я вела себя благопристойно и была безупречной графиней.

– Я хочу, чтобы ты была собой. Тебе не нужно притворяться, когда ты со мной.

Насколько же иронично звучали его слова, учитывая, что он сам притворялся! Он ненавидел это. Ненавидел себя за то, что пока не может раскрыть ей правду. Еще несколько недель. Он должен притворяться чуть дольше, но у нее не было причин скрывать свою истинную сущность. Тот факт, что его брат заставил ее держать свою страсть под контролем, не нравился ему. Из всех «хулиганов» Альберт был самым уважаемым и избегал порицания высшего общества, в то время как другие принимали его.

Она развернулась так, чтобы он мог видеть ее лучше. Подушечками пальцев Джулия рисовала круги на его плечах. В этот момент ее глаза были сосредоточены на движениях рук, а не на его лице.

– Я скучала по близости, – пробормотала она так тихо, что он едва мог расслышать.

– Мы договорились, что должны потерпеть ради ребенка и…

– Да, я знаю, – прервала его Джулия и посмотрела на него. – Но это не гасит пыл, не правда ли?

Ее слова прозвучали как утверждение, а не вопрос.

Теперь ему следовало попросить ее уйти, объявить, что он будет одеваться, но в ее глазах и голосе сквозило желание, заставляя его забыть о том, что он собирался сказать.

– Да, это точно.

Правда звенела в его словах.

Ее рука медленно опустилась под воду и дотронулась до его естества, ее губы изогнулись в чувственной улыбке, оттого что она обнаружила, каким твердым оно стало. Он взял ее за запястье и попытался успокоить.

– Джулия…

– Пожалуйста, позволь мне сделать тебе приятно, – сказала она с такой страстью, что все в нем сжалось от невыносимой потребности в ней.

– Я не привык получать что-то, не отдавая ничего.

Господи, эти слова вырвались у него прежде, чем он успел их обдумать. Но разве он мог мыслить рационально, когда она его обольщала? Он только надеялся, что не выдал себя и она не назовет его лжецом.

– Без сомнения, это одно из твоих негласных правил, но иногда правила нужно нарушать. Мне будет приятно нарушить одно из них.

– Но все удовольствие достанется мне, Джулия.

Она покачала головой и ответила:

– Нет. Я обещаю, что мне будет приятно видеть тебя удовлетворенным. Как давно мы не были близки. Позволь мне облегчить твою ношу. Пожалуйста.

Она будет презирать его, когда узнает правду, но как он мог отказать ей в том, к чему она так стремилась, чтобы не заставлять ее сомневаться в собственной привлекательности и любви мужа? Эдвард взвесил все за и против и решил, что только настоящий момент имел значение. Он должен сделать ее счастливой и убедиться, что она находится в безопасности и думает, что отношение мужа к ней не изменилось.

Эдвард медленно расслабил пальцы и протянул руку к ее щеке, не обращая внимания на воду, капающую на платье. Затем притянул Джулию к себе и поцеловал. Ее губы со вздохом приоткрылись, позволяя его языку скользить по ее рту так же, как она ласкала его. Он поднял вторую руку и прижал к ее лицу, не заботясь о том, чтобы контролировать свою страсть, и теряясь в ощущениях, которые она так мастерски вызывала в нем.

Она была права. Они не были близки слишком долго. Он хотел, чтобы она сняла свое платье, хотел, чтобы его руки прикасались к каждому дюйму ее тела. Он бы успокоил ее и смягчил страдания. Как же тяжело. Его тело предавало его, настолько искусной она была…

Он прижался губами к ее шее и прошелся языком по ключицам.

– Джулс… Господи, Джулс.

– Мне остановиться?

Казалось, ее голос доносится издалека, из другого мира.

– Нет, если ты не хочешь, чтобы я умер.

Она поцеловала его в подбородок, поднялась к уху и зубами стиснула мочку правого уха. Поиграв с ней, она вновь прильнула губами к его уху. Он ощущал жар и влагу.

– Мне нравится, как напрягается твой горячий член в моей руке, – пробормотала она низким, хриплым голосом.

Надо же! Он почти кончил, чуть не взорвался от удовольствия, но вовремя спохватился, вспомнив о том, что Альберт был глухим на одно ухо. На правое. Она думала, что он не слышит ее слов. Как мужчина может не отреагировать на такое? Он был чертовым святошей.

Он с жадностью поцеловал ее, желая быть с ней настолько близким, насколько мог позволить себе, не испытывая чувства вины. Оно придет позже. Он знал, что так будет. Но пока что, в этот самый момент, он потерялся в ощущениях, которые рождались в нем благодаря ее ловким пальцам и ладоням. Другая ее рука скользила по его телу, словно Джулия была исследователем, который обнаружил потерянный континент и составлял карту каждой тропы, каждой долины и каждого подъема.

Его тело вздрогнуло от сильного оргазма. С губ сорвался глубокий дикий стон. Его рот заглушил ее мягкий стон, ее торжественный крик. Оказалось, что он почти затащил ее в ванну.

Тяжело дыша, он прижался лбом к ее лбу.

– Черт бы тебя побрал.