Майя умылась ледяной водой, однако на лице все равно остались красные пятна, а глаза припухли. Придется уходить домой, нечего пугать всех таким видом.

К Матвею она вышла, расправив плечи.

— Мне пора домой, — сразу заявила она. — Прошу прощения за… эту сцену.

— Какую сцену, Майя? — мягко спросил Матвей. — Ты ничего плохого не сделала. Отчего ты расстроилась?

— Оттого, что глупа и не умею себя вести, — ответила она заученной фразой и поморщилась. Именно это вбивал ей в голову покойный муж. — Извини, мне просто нужно домой. Я пойму, если ты просто посадишь меня в экипаж. Или я найду Петра Михайловича…

— Не надо никого искать, — рассердился Матвей. — Почему ты не можешь просто сказать, кто тебя обидел?

— Никто… — она снова сжалась и даже попятилась, заметив, как потемнели от гнева его глаза.

Демоны, когда же это закончится?! Когда она перестанет шарахаться от всего, что напоминает ей о муже? Он мертв!

— Майя, прости, я не хотел тебя напугать. — Матвей легко коснулся ее руки, словно погладил пальцами. — Давай попробуем еще раз? Я отвезу тебя домой, если ты хочешь. Но мне отчего-то кажется, что не хочешь, а сбегаешь. Я могу чем-то помочь?

— Нет, — выдохнула Майя, расслабившись. — Это действительно глупость. Мне стыдно рассказывать…

Они стояли в холле совершенно одни. Видимо, все гости были на фуршете, да и слуги куда-то подевались.

— Ты голодна? — вдруг спросил Матвей.

Майя подумала и кивнула.

— Пойдем, — он протянул ей руку.

— Нет, — она снова отступила. — Только не к гостям.

— Пойдем, — настойчиво повторил он. — Ну же?

Он так и не сказал, куда ее ведет, но она отчего-то поверила, что не туда, где собралось общество, и послушно пошла следом. Так и оказалось, Матвей свернул к лестнице, поднялся на этаж выше, прошел по длинному пустому коридору и распахнул перед Майей дверь в маленькую уютную гостиную.

— Подожди здесь, — попросил он. — Только никуда не уходи, пожалуйста.

Возможно, она и хотела бы уйти, но силы ее покинули. Глупые слезы, переживания, воспоминания… Она махнула рукой на приличия. Если сейчас сюда кто-то зайдет, то она скажет, что устала и искала место, где можно присесть и отдохнуть в тишине. А уж о том, что будет, когда вернется Матвей, и они останутся тут вдвоем, и вовсе старалась не думать. Странно, но даже страх куда-то исчез, осталась лишь усталость.

Майя скинула туфли, с ногами забралась в кресло и села боком, прижавшись щекой к спинке. Зачем Матвей привел ее сюда?

Он вернулся быстро, принес две тарелки — одну с канапе, другую с пирожными. Под мышкой торчала бутылка вина, из карманов он достал два бокала.

— Надеюсь, тут есть то, что ты любишь, — он протянул Майе тарелку с канапе. — Не знаю твоих вкусов.

— Нехорошо, если нас тут застанут, — сказала Майя, принимая тарелку.

— Пустяки. Я не дам тебя в обиду, — заявил Матвей. — В крайнем случае, просто женюсь.

Он улыбнулся и подмигнул.

— Шутишь… — вздохнула Майя и выбрала бутерброд с рыбой.

— Отнюдь. Но я хотел поговорить не об этом.

— О чем же?

— Не столько поговорить, сколько успокоить тебя. — Матвей подал ей бокал с белым вином. — Надо же, угадал. Как раз к рыбе.

Майя смущенно улыбнулась. Она не стала отказываться, но только сделала вид, что отпила глоток, а когда Матвей отвернулся, вылила половину за кресло, на пушистый ковер.

— Я уже успокоилась, спасибо.

— Тогда расскажи, что тебя так расстроило.

Матвей сел напротив нее, достаточно далеко, чтобы соблюсти видимость приличий.

— Ты будешь смеяться.

— О, да ты кокетка? — улыбнулся вдруг он. — Право, сколько можно уговаривать?

Майя вспыхнула и закусила губу.

— И ужасно обидчивая… — добавил он тихо. — Хорошо, не говори, если не хочешь.

— Из-за песни, — призналась Майя, вздохнув.

Она встала, поставила на столик тарелку с канапе и бокал, взяла пирожное и села обратно в кресло.

— Я б подал, если бы ты попросила, — заметил Матвей.

Она неопределенно повела плечом, и он не стал настаивать, продолжил:

— Из-за песни? Отчего же? Ты знаешь энгвер?

— Я даже не знала, что этот язык так называется, — улыбнулась она. — Я просто слушала, и мне показалось, что она о том, как страдает человек, изгнанный отовсюду. Отверженный, понимаешь? Вот такая я глупая. Сама придумала, а потом расстроилась, расплакалась… Ты не будешь смеяться?

— Тебе не показалось, — медленно произнес Матвей, отставляя свой бокал. На лице — ни тени улыбки, наоборот, словно набежала тень. — Это баллада об отверженном. «Я любил тебя всем сердцем, но ты посмеялась над моими чувствами. Моя судьба — жить в изгнании. В этом мире нет места, где меня ждут. Я никому не нужен». Это приблизительный перевод, увы, я не поэт.

— Да ты что… Правда? — ахнула Майя. — Так ты слышал песню! О-о-о… — она вдруг замерла, пораженная внезапной догадкой. — Так ты и есть Нил?!

— Нет, конечно, — ответил он раздраженно. — Почему ты так решила?

— Ты пропал на время выступления! О, я клянусь, что сохраню твою тайну.

— Ты очень впечатлительная, Майя, — улыбнулся Матвей словно через силу. — Все гораздо проще. Хорошо, я доверю тебе этот секрет, но ты будешь молчать. Договорились?

— Конечно!

— В обществе ходят слухи, что Нил — аристократ, верно?

— Да, я слышала.

— Поэтому во время его частных выступлений особенно настырные дамы следят, кто исчезает из зала. Такая игра, понимаешь? И чтобы сохранить интригу импресарио Нила договаривается с одним-двумя мужчинами, чтобы они вроде как… исчезли. Ко мне подошли с таким предложением, как только я тут появился. Все просто, Майя.

— О-о-о… — она не смогла скрыть своего разочарования.

— Разве я похож на Нила? — прищурился Матвей.

— Да какая разница! Говорят, у него маска Альвего.

— Это еще одна чушь. Байка, придуманная ради таинственного образа.

— Но он же всегда разный? Я не видела сама, мне рассказывали.

— Всего лишь грим. О, нет… Ты расстроилась?

— М-м-м… Пожалуй, нет. Мне нет дела до личной жизни Нила, — призналась Майя. — Но я влюблена в его голос. Слушала бы вечно.

— Вроде бы скоро лотерея…

— Ты же не серьезно? — она рассмеялась. — Это глупо.

— Попробуй, Майя. Вдруг тебе повезет?

— Дразнишься, — догадалась она.