12 июня, скорее утро, чем что-то еще

– Придурки! – вся ротная шеренга втянула головы в плечи, – трудно найти во всем Королевстве дерьмо, которое было бы бесполезнее вас. Мало того, что вы ни на что не годны, вы еще и жрете хлеб Владыки. Было бы больше толку, если б каждого из вас прямо после рождения скормили сторожевым собакам. Впрочем, нет. Бедные псы поглупели бы…

Зеленый Колокольчик стоял перед строем, скрестив руки, и поливал солдатню. Он не дал себе труда расхаживать из стороны в сторону, заглядывая в лицо каждому придурку. Пусть армейская деревенщина расхаживает. Нет, Пятидесятый выше понятия «армия». Он из тех, кто выдумывает уставы от нечего делать, а не из тех, кто им подчиняется. У него за спиной угрюмо переминались с ноги на ногу Мортян и Песья Глотка. Между ними и ротной шеренгой существовала бездна разницы. Незамысловатые беси боялись понарошку: не то страшно начальство, что лает, а то, что кусает. Офицеры же подозревали неприятность совершенно нестандартного типа. Этот проклятый полковник, по всему видно, мог не только укусить, но и просто разорвать, хоть молча, хоть улыбаясь, хоть ругая, хоть захваливая, хоть во сне, хоть на бегу. Каким-то спинным мозгом Зеленый Колокольчик уловил их испуганную угрюмость и громогласно сообщил всему строю:

– Не о ваших командирах говорю, оборванцы. Они иногда хоть на что-то могут сгодиться, не то что вы…

За весь сегодняшний день это была единственная фраза Пятидесятого, которую энтузиасты, наверное, могли бы назвать вежливой.

– По всем вам плачет крестильная купель!

Беси закаменели. Больно! Неужто не шутит?

– Калоименные недоноски! Вы ничто, вы пыль, вы прах под моими ногами! Тупое серафимово отродье! – Зеленый Колокольчик на мгновение перевел дух, – каждого из вас следовало бы порвать пополам, еще раз пополам и еще раз пополам. Пока вы мой расходный материал, я вас поберегу. Но даже среди такого редкого дерьма как вы есть совсем уж тонкий понос. Такими я займусь сейчас же. Дубоголовые остолопы! Выньте глазенки и выставьте уши поближе, прямо сюда. Сейчас каждый безмозглый кусок мяса увидит свою тупую, никому не нужную судьбу! – он устремил взор на правый фланг, туда, где сиротливо потаптывался взвод, состоящий из бойцов-людей.

– Капрал Дан!

– Я!

– Четыре шага вперед.

– Есть!

Из строя вышел черноволосый южанин с теми тонкими чертами лица, которые бывают у ливанцев со смешанной арабо-еврейской кровью и патологической склонностью к предательству; вместо левой руки – большая крабья клешня, результат успешной метаморфии.

– Кру-гом!

Повернулся.

– А теперь посчитай глазами и скажи мне, понос ходячий, сколько бойцов должно быть по штату в твоем взводе?

– Помилуйте меня! Помилуйте! Кровью искуплю!

– Сколько, урод?

– Тридцать.

– А сколько стоит на самом деле?

– Я не виноват! Пожалуйста, помилуйте! Все что угодно! Четырнадцать бойцов… Господин полковник, я не виноват… Стоит четырнадцать бойцов… Ваше мракобесие! Я не вино…

Дан как будто собрался шагнуть в сторону Зеленого Колокольчика. И даже почти шагнул, то есть всем телом наметил это движение. Не переставая оправдываться. Но после первых пяти процентов шага капрал превратился в горящий факел. Его тело пылало каким-то особенным, необыкновенно интенсивным огнем – мышцы и кости плавились, стекали на землю как горящая резина, а потом разбегались буроватой лужицей. Зеленый Колокольчик всего только сдвинул брови, и с непутевым капралом приключилась пламенная казнь; притом тело казнимого, уже оплывшее и утратившее человекоподобную форму, не падало так долго, как хотел того палач. Живой факел пугал бесей минут пять, покуда не стал грудой биомассы, в которой уже нечему было поддерживать горение.

– Вы видели светлое будущее всех тех, кто проявит малейшее неповиновение. Или нерасторопность, – сообщил чистой силе полковник, – Вольно. Разойдись. Господ начальствующих прошу ко мне в шатер.

Посреди унылой сельской пустоши действительно стоял парчовый шатер с золотым шпилем наверху. На шпиле болталась кроваво-черная тряпка вся в гирляндах пошипывающих гадюк. Ротный боевой штандарт. У входа несли караул два беса с дубинками. Внутри был накрыт стол на три персоны: вино, фрукты… Мортян видал прежде этот фокус. Мода пошла у столичного офицерья – таскать с собой в десанты ма-ахонькие такие вещицы: колечко, пряжечку, трость. Очень удобно. Воззвать к Владыке, да гноится имя его, и вместо ма-ахонькой вещицы появится целое походное лежбище. Игрушки все это. Изнеженность какая-то. Мельчает армия. Времена уж не те. И что это за еда, военные? Еда это что ли? Э! Да где тут сытым быть. Ребята коров наловили, варят-парят, а я, значит, к пустому котлу прибуду. Фрукты, значит. Это вам как, военные? Мортян, роняя слюнки, припомнил казенное харчевание: через день копченая козлятина в молоке, а по праздникам, перед черной мессой, дают филе вяленого удода. Водятся тут дикие удоды или нет, а, военные?

Полковник молча налил вина всем троим и произнес тост:

– Я доволен вами. За нашу сегодняшнюю победу.

Они, конечно, выпили вместе с командиром. На то и командир: приказывает выпить, так надо пить. Но стоят, конечно, в оторопении. Раз победа, чего ж капрала-то жизни лишать? Какая здесь политика?

– Интересуетесь, чего ради я боевого соратника прикончил?

– Типа… – честно ответил полковнику Песья Глотка.

– Отважные мои товарищи по оружию! Приходилось ли вам когда-нибудь слышать о такой науке как педагогика?

– Как, блин, пацанятам жопы подтирать? – опять Песья Глотка.

– Туше. В смысле – да, как подтирать, пользуясь твоим образным выражением. Теперь вопрос к старой гвардии. Что рядовые беси больше всего любят?

– Человечье пиво хлебать, с людями шалить, в церквах гадить. Ну и с местными бабами шкодничать, – не задумываясь ответил Мортян. Понятно, что ж еще?

– Вас тут два могучих боевых существа на должностях офицерских. Удержать личный состав от приятных шалостей сумеете? То-то, что вряд ли. Столь искусителен, знаете ли, Срединный мир! Пиво! Одно человечье пиво чего стоит. Знаю я вас, все вы стихийные анархисты…

– Это чего еще, Хозяин? Род войск?

– Н-да. Это когда каждый сам за себя, но тупо.

– Теперь воткнул. Потр-роха волчьи…

– Ты как полагаешь, Глотка, семи лет на гномьем руднике хватит, чтобы отучиться перебивать старших по званию?

– М-м…

– Так вот, вы, бесстрашные мои тигры сражений, и моргнуть не успеете, как вся ваша шваль разбежится на гуляния. А мне нужно иметь их всегда под рукой. Как монеты в кошельке: вынул – истратил…