невредимыми и улыбались. Немец недоумённо посмотрел на них, затем перевёл взгляд на оружие.

— Что, Гансик, не стреляет наган? — спросил в шутливой форме Демьян, — пулек в нём нет.

Как маленькому объяснил Лобов и раскрыл ладонь, на ней лежали все патроны. Первоначальная растерянность сменилась у немца ненавистью. Он хотел было броситься на Демьяна, но сообразил, что с двумя ему не справиться. И стал ждать дальнейшего развития событий.

— Всё, комедия закончилась, — серьёзным голосом приступил Берестов к делу, — итак, я буду спрашивать, а ты отвечать. Русским ты владеешь отменно, поэтому недопонимания у нас не возникнет. Вопрос первый: зачем приходил к Толмачову?

Немец стоял с гордым видом и молчал. Вся поза, по его мнению, олицетворяла несгибаемость немецкой нации перед неприятелем.

— Тевтонец не желает говорить, — шутливым тоном отметил Демьян.

— Ну что же, — продолжил Берестов, — здесь зрителей кроме нас нет, а потому твой героический поступок никто не оценит и про подвиг никто не узнает. Ты умрёшь позорной для офицера непобедимой германской армии смертью. Ты будешь повешен! Считай приговор тебе зачитали.

— И твоё безжизненное тело будет болтаться на этом суку, — вставил, улыбаясь, Демьян, — жалкое зрелище! Это будет всё, что останется от истинного арийца.

Берестов уже другими глазами смотрел на приятеля. Ох и не прост же этот сельский учитель.

— Я всё равно докопаюсь до правды, — Алексей посмотрел в глаза немца, — но я буду знать, что на одну сволочь на нашей земле станет меньше.

С последними словами он тут же, не мешкая, принялся заново готовить петлю. На сей раз управился старший лейтенант куда быстрее, чем раньше.

— Готово, — констатировал завершение приготовлений Берестов, — пора. Как говорится, злому — смерть, а доброму воскресение.

Вдруг немец неожиданно дёрнулся и бросился на Демьяна. Тот увернулся и ударил нападавшего прикладом винтовки в живот. «Ночной гость» согнулся пополам. Алексей, не теряя время, накинул на шею немцу петлю и немного стянул её. «Гансик» начал задыхаться, упал на колени, схватился руками за веревку на шее, стараясь её ослабить. Но у него ничего не получалось. Она всё сильнее сдавливало горло. Немцу стало страшно, и он прохрипел из последних сил, что всё скажет.

— Тевтонец говорить желает, — спокойным тоном констатировал Демьян.

Однако, они оба не спешили ослаблять свою хватку. Немец с большим трудом повторил своё намерение. Алексей немного ослабил петлю.

— Ну, — предложил говорить старший лейтенант, — слушаю.

— Я ходил узнать, — хрипло стал говорить «ночной гость», — есть ли вести от нашего агента. Он находится в партизанском отряде. От него перестала поступать информация, и мой шеф отправил меня выяснить причину его молчания.

— В партизанском отряде Тишкова?

— Да

— Значит, Толмачов связной?

— Да, через него держалась связь агента с нами.

— Давно Толмачов сотрудничает с вами?

— Как только мы сюда пришли. Он сам предложил свои услуги. Ему щедро платят. Он доволен.

— Агент лично выходил на связь или через посыльного?

— Нет, лично он никогда там не появлялся. Я даже не знаю имени ни его, ни того, кто приходил от него. Только оперативные псевдонимы. Их подлинные имена знает гауптштурмфюрер Вилли Заттер.

— В отряде от вас сколько человек?

— Два, насколько мне известно.

— Давно они туда внедрены?

— Один почти с момента образования, другой — позже.

— Назови псевдонимы.

— «Хозяин» и «Шапель».

— То есть «Шапель» передавал информацию из отряда Толмачову?

— Да. Повторюсь, я про них ничего не знаю, ни одного из них никогда не видел.

— Что, гауптштурмфюрер Вилли Заттер так сильно ими дорожит?

— «Хозяином» в особенности. Другой, насколько могу судить, диверсант, исполнитель.

— А всё-таки, почему «Хозяин»? — Берестов сделал попытку уточнить про интересующего его субъекта, — он что, владеет чем-то?

— Из разговора с шефом я понял, что он до войны был каким-то начальником.

— Здесь? Я имею ввиду в этом районе?

— Думаю, да.

— Почему ты так решил?

— Шеф как-то обмолвился, что «Хозяин» использует своих людей. Гауптштурмфюрер имел при этом довольный вид. Насколько я успел его узнать, радовался он крайне редко, исключительно при очень благоприятных обстоятельствах. Я так понял, «Хозяин» создал здесь обширную сеть, которая помогла моему шефу практически ликвидировать местное сопротивление. Подполье обезглавлено, а основные силы партизан загнаны в глубь леса, на болота, откуда им затруднительно беспокоить наши коммуникации и причинять нам серьёзный ущерб. Гауптштурмфюрер в связи с такими успехами рассчитывает на серьёзное повышение по службе. Поэтому для него так важна информация от «Хозяина».

— Когда ты должен вернуться и доложить шефу о результатах? Крайний срок?

— Завтра вечером.

— Если ты не вернёшься, что он может подумать?

— Гауптштурмфюрер Вилли Заттер хитрый лис, у него просто звериное чутьё на неприятности. Для начала проверит Якова Михайловича, а потом всё равно будет искать связь с «Хозяином». Может, снимите, наконец, с меня петлю. Разговор у нас с вами, вроде, клеится.

— Демьян, сними.

Лобов подошёл и снял петлю, затем занял тоже самое положение, что и прежде, за спиной немца.

— Я могу присесть?

— Присядь, — разрешил Берестов, — позади тебя поваленное дерево.

«Ночной гость» сел, устроился поудобнее.

— Закурить дадите?

— Ну, что же, покури, мои трофейные, — Алексей достал изъятые сигареты и протянул одну, при этом сам внимательно следил за каждым действием собеседника.

Немец закурил и стал ждать дельнейших вопросов. Они пока не последовали.

— Здорово вы меня провели. Я так понял, мы коллеги, — немец рассуждал один, Берестов только слушал и пока молчал, — правила игры я знаю. Что со мной будет? Меня расстреляют?

— Нет, ты отправишься в Москву, — наконец, проговорил Алексей, — а там решат, что с тобой делать. Кто ещё действует в нашем районе? К кому ты ходил?

— Кроме Толмачова меня посылали в несколько мест. В Бабичи ходил, там Нестор Брылин, в Исаково к Афанасию Кульневу, и в Лобаново к Семёну Ткаченко.

— Какого они возраста?

— Как у Толмачова, они приблизительно все одного возраста. Уже достаточно пожили.

— Все люди «Хозяина»?

— Уверен в этом.

— Чем они занимаются?

— У всех хозяйства хорошие, зажиточные. Торговлей промышляют. Новый порядок пришёлся им по душе. Хотя и при Советах, я думаю, они не бедствовали.

— Какие сведения от них интересовали твоего шефа?

— Про партизан, людей, с ними связанных, общей обстановке, кто чем дышит. Да много чего передавали.

— Сейчас в лагерь пойдём, всё вспоминай, что получал от каждого.

— Много вспоминать придётся.

— Ничего, дорога дальняя. Будет чем заняться в пути. Кстати, где по-русски так научился говорить?

— Я из прибалтийских немцев.

— Тогда продолжим наше знакомство дальше. Имя, фамилия, звание?

— Да, — усмехнулся немец, — у войны свои правила. Эрих Рейнберг, лейтенант. За расторопность и сообразительность перевели недавно к гауптштурмфюреру Заттеру.

— Доволен