— Так, хлопцы, вот что я решаю, — сказал уже пожилой партизан, когда вокруг него и Мишки собрались бойцы, — этого паренька надо доставить в отряд Тишкова. Дорогу к нему я знаю, поэтому пойду я и со мной ещё трое. Остальные по прежнему маршруту. Ковалёв, ты за главного. Если что, с тебя голову сниму.

— Будь сделано, — ответил Ковалёв и скомандовал, — идём.

Группа партизан растворилась в лесу.

Мишку кое-как перевязали, положили в плащ-палатку и понесли. Он то приходил в сознание, то снова впадал в забытье. В памяти стали всплывать и оживать картины из уже далёкого прошлого. К нему пришёл Сельченко Геннадий, а проще Генка, друг детства, с которым они сидели в школе за одной партой и были знакомы с первого класса. Генка всегда был серьёзным, но, когда засмеётся, заражал всех остальных, особенно самого Мишку. Сельченко предлагал пойти в поход. Он уже разработал маршрут и представил его остальным друзьям. Все дружно согласились…

Потом Миша вспомнил свою первую и единственную любовь Клаву Чижову. Она пришла к ним в шестой класс в сопровождении учительницы Натальи Алексеевны, которая представила её. Мишка увидел тогда девочку с косичками, подвязанными белыми ленточками, с большими живыми глазами, немного вздёрнутым носиком и пухлыми губками, очень подвижными, готовыми в любой момент расплыться в улыбке. Боевой характер, целеустремлённость, способность увлекать за собой быстро сделали её душой класса, главной заводилой. Новая свежая струя, которую она внесла, пришлась всем по нраву. И вот в такую девочку влюбился Мишка Тувимцев. Чтобы Клава обратила на него внимание, он стал лучше учиться, стал более активным. И спустя некоторое время заметил, что Чижова искренне радуется его успехам, особенно, когда он на соревнованиях занимал призовые места. Их первое объяснение между собой произошло только в девятом классе. От этого яркого воспоминания, нахлынувших чувств у Миши стало теплее на сердце. Боль отступила, и он снова в мельчайших деталях пережил то важное для него событие. Это случилось весной в городском парке. Они пошли туда погулять сразу после уроков. Тогда и потом навсегда Клава осталась для него самой красивой девушкой, лучше которой нет на всём белом свете. Он взял её за руку и посмотрел прямо в глаза. Она не отвела взгляд. Смущаясь, волнуясь Миша тогда произнёс, что любит её. И поцеловал в щёку. Точно приговорённый он стал ждать «свою участь». И услышал: «Ты мне тоже очень нравишься! Очень!» Клава вырвалась от Миши и побежала от него лёгкая и счастливая. Он вдогонку. Та прогулка стала одной из самых радостных в его жизни.

А потом в десятом классе Клава спросила его кем он хочет быть. А Миша не знал, что ответить, тогда он ещё окончательно не решил. Главное, что они вместе и не собирались расставаться. Где ты теперь, моя милая, любимая Клава? Где вы, мои папа и мама? Где ты мой друг Генка? Где вы мои друзья и одноклассники?

Иногда память замолкала и приходили мысли. Их было много, но все о войне. Так Михаил думал о том, чего не хватает людям на этой земле. Из-за чего идут войны. И он всем сердцем пожелал своей Родине стать самой счастливой страной в мире, где люди по-настоящему ценят и уважают друг друга. Где нет злых и подлых. Пусть яркая звезда его Родины сияет и не меркнет, пусть освещает путь всему миру. Может быть тогда прекратятся войны и всеобщее счастье станет единым и всепобеждающим на земле. Ведь это так просто! Быть счастливым и жить для других! И неважно какую профессию выбрать, главное, помогать людям.

Потом мысли путались, пропадала ясность. Миша начинал бредить и стонать, иногда он замолкал. Его провожатые наклонялись и проверяли состояние молодого партизана.

В отряд Михаила принесли уже еле живого. Над Тувимцевым склонились фельдшер, Берестов, Тишков и Руденко. Раненный лежал на самодельном операционном столе.

Семён Яковлевич покачал головой и удручённый отошёл от своего пациента.

Мишка пришёл в себя, открыл глаза и сделал над собой усилие, стал говорить.

— Там…портс…

— Портсигар? — подсказал Берестов и достал его из кармана раненного.

— Сига..

— Посмотреть сигареты?

— Одну, край…ю

— Так, крайнюю, — Алексей достал две сигареты, осмотрел их и нашёл ту, на которую указывал Тувимцев. Там была записка.

— Артю…хов Ген…ку пос… — последнее слово Мишка не договорил…

Трое взрослых мужчин стояли над Мишкой. Опустошённость. Это именно то слово, которое полностью передавало их состояние. Они вышли из госпиталя. Перед ним стояла в ожидании большая толпа партизан. Все сняли головные уборы. Тишков посмотрел на всех собравшихся.

— Похороним нашего героя! — всё, что смог он сказать и пошёл к людям, что принесли Тувимцева. Берестов присоединился к нему.

— Здравствуй, Игнат Савельевич, — поприветствовал пожилого партизана майор.

— Здравствуй, Степан Иванович, планировали десятого встречу, а видишь, как вышло, раньше свиделись.

— Расскажи, что произошло? — попросил Тишков.

— Храбрый у тебя малый. Мы, когда выстрелы услышали, пошли на них. Вышли, когда немчура хлопца твоего добивать собиралась. Он четверых на тот свет отправил. Дорогой ценой он им достался.

— Спасибо тебе, Игнат Савельевич, что принёс Михаила. Ценную информацию он доставил, очень ценную. Только своей жизнью заплатил. Каждый шаг война чью-то жизнь забирает.

— Скажите, Игнат Савельевич, что это были за немцы? — спросил Берестов.

— Охотники на нас… — а затем пожилой партизан крепко выругался, — только мы их выследили, а не они нас. Хлопца вашего жаль. Не вовремя он появился.

— Останешься? Покормим тебя и твоих бойцов, — предложил майор.

— Некогда, в другой раз, своих догонять пойду.

Игнат Савельевич и трое партизан ушли. Берестов, наконец, оставшись наедине с Тишковым, прочитал записку, затем передал майору. Тот ознакомился с текстом и спросил.

— Что теперь собираешься предпринять?

— Брать его будем. Только подготовимся. Прав Пётр Аверьянович, его надо прижимать прямыми уликами.

— А этого тебе мало?

— Нужно ещё привести сюда тех людей, что просил, — Берестов напомнил о списке фамилий и имён, что узнал от Эриха Рейнберга, — чем раньше доставят, тем лучше.

— Уже давно распорядился. Не упусти этого….

— Никуда не денется. Сегодня вечером, Степан Иванович.

Алексей направился к группе партизан, что копала могилу для Мишки Тувимцева. Там к нему присоединился Николай. Они отошли в сторонку.

— Как Артюхов себя ведёт, ничего не заметил? — спросил старший лейтенант.

— Суетится. Весь в делах, аки пчела, честное слово. А сам зыркает по сторонам, всё вынюхивает. Знаешь, Алексей, многое мы пропускаем в людях. Я вот как на него смотрел: о нас человек заботится, бытом нашим озабочен. Я, было дело, даже засомневался в твоей правде. Думал крепко