– Что вашей милости угодно?

– Подойди поближе, милая. Не хочу, чтобы жена слышала.

Эрна опустилась на корточки возле баронского изголовья.

– Ты сказала, что пойдешь вызволять моего Рейнмара?

– Да, я так сказала, господин барон.

– Я с тобой. Молчи. Я так решил. Лучше я погибну в бою, спасая сына, чем так… чем лежать и ждать неведомо чего…

– Вы не сможете встать на ноги, господин барон.

– Ты сделаешь мне костыль. Слушай… Когда мы уходили из Шимдорна, я хорошенько спрятал старинное оружие. Взять с собой не мог, отдавать цвергам не хотел. Это мечи и ножи, которыми дрались мои деды, славные бароны. Там есть узкие длинные мечи. С тяжелым я не управлюсь, а такой мне будет по руке.

– И мне! – воскликнула Эрна.

– Мазь этой старой ведьмы возвращает меня к жизни.

– Господин барон, а где спрятано оружие? – спросила Эрна.

– Хитришь, девушка. Не скажу. Не хочу, чтобы ты ушла в Шимдорн одна. Вдвоем мы справимся… если только сын жив…

– Он жив!

– Тихо, тихо… Я хорошо разглядел цвергов. И тех, кто с ними дрался, расспрашивал. Рубить их бесполезно. А вот если загнать острие в шею, под самый подбородок, поразить гнусную голову снизу, цверг умрет. Не тем оружием с ними бились…

– Господин барон…

– Молчи. Хоть одного убью, хоть одного…

Эрна поняла – от горя барон повредился рассудком. Нужно было звать на подмогу Шварценелль – но целительница, углубившись в размышления, забрела довольно далеко от форбурга, а громко звать Эрна боялась.

К ней подошла маленькая дама Эдита.

– Я есть хочу, – сказала она.

Еда, к счастью, была – пара мешочков с крупами. Бывшие хозяева домишки оставили три старых печных горшка, в двух Шварценелль сварила свои целебные зелья, в третьем можно было приготовить кашу. Но что в нее добавить, если нет масла?

Эрна вспомнила – в замковом саду должны быть яблони. Яблоки не убирали ради красоты. И она сбежала туда – от барона, от баронессы, от Эдиты, от упрямого Уве. Рвать яблоки она могла лишь одной рукой. И приходилось озираться – не торчат ли на стенах цверги и вольфкопы.

Видимо, захватчики решили, что никто нападать на Шимдорн не будет. Никто не охранял замок, а из-за стен слышались крики и вой – вольфкопы развлекались на свой лад. Они затеяли звериную чехарду, прыгали друг через дружку, разбегаясь на четвереньках, взвизгивали, при удачных прыжках – посылали к небесам победный вой.

Эрна дошла до Стальной башни, еще раз огляделась и поднялась к «предательской калитке». Как она и надеялась, цверги калитку не заперли. Кого им было бояться? Обитатели замка сбежали, обитатели форбурга сбежали, деревенские жители тоже сбежали.

И она подумала: надо бы как-то выпытать у старого барона, где хранится оружие. Правая ладонь может только выпускать охапки зеленых листьев, но левая в состоянии взяться за эфес.

И никто, кроме старого барона, не растолкует, где в замковых башнях потайные лестницы.

Сложенные на траве яблоки Эрна кое-как собрала в подол. Главное было – не выпустить ненароком облако зеленых листьев. Тут они до вольфкопов не долетят, но могут привлечь внимание цвергов.

Она поставила на огонь горшок-кашник и попросила Эдиту очистить яблоки. Барон с лавки смотрел, как они возятся у печи. Потом он сам сел и спустил ноги на пол.

– Отменная мазь, – сказал он. – Ну-ка, девушка, погляди, куда бросили мои сапоги. Не пойду же я в замок босой.

Эта затея девушке сильно не понравилась – старый барон был чуть жив, хоть и хорохорился. Она не знала, что двадцать поколений предков, ходивших на войну, в нужную минуту дадут ему сил.

– И хорошо бы пару глотков крепкого вишневого вина… – мечтательно произнес старый барон.

Это он правильно придумал, молча согласилась Эрна, ее батюшка, лекарь Корнелиус, часто прописывал крепкое вино для бодрости духа и восстановления сил. Вот только где бы его взять?

Эрна, не говоря ни слова, вышла из домишки. Она хотела найти Уве, послать его хотя бы в Бемдорф за вином, которое было бы полезно и баронессе, но парень как сквозь землю провалился.

Она не знала, что Уве издали следил за ней и видел, как она, поднявшись по откосу, осторожно приоткрыла «предательскую калитку».

– Вот дурачье, – сказал Уве. Это адресовалось цвергам, не догадавшимся закрыть калитку. А потом он нашел удобное местечко на берегу, там, где берег козырьком нависает над водой, уселся и выпустил шар зеленого огня.

Уве хотел понять, все ли служит пищей пламени, или только шкуры вольфкопов и цвергов.

* * *

Юнкер Рейнмар не понимал, что с ним происходит. Его заставили выпить очень кислый напиток, после чего он почти перестал соображать. Он понимал, что его куда-то несут, но пошевелиться не мог. Не сразу до Рейнмара дошло, что его связали.

Потом он лежал в темноте и очень хотел есть. Он звал, просил, даже угрожал. Кто-то незримый несколько раз поил его тепловатой водой и клал в рот то кусок сухаря, то кусок репы. Неведомо чьи руки, к величайшему стыду Рейнмара, стянули с него штаны. Иначе позор был бы еще нестерпимее.

Потом вокруг его ложа собрались цверги. О чем они толковали – Рейнмар не понял. А вот когда принялись дергать правую руку, выворачивать ее, скрести когтями по ладони – понял. Им была нужна тайна Зеленого Меча.

Но он при всем желании не мог бы открыть им эту тайну.

Шварценелль уговорила его, он позволил ей действовать, она отважно взялась за работу, он – терпел. Хотя Шварценелль смазала всю руку до плеча коричневой вонючей мазью, убирающей боль, все равно было чувствительно.

В рану было посажено зерно, сперва оно мучительно прорастало, потом появился остренький зеленый росток, окреп, вытянулся. Юнкер Рейнмар понял, что это меч, когда росток стал длиной в три пядени и уже порядком мешал ему жить. Вскоре росток обрел гибкость, так что его можно было обернуть вокруг тела, закрепив кончик поясной пряжкой. И примерно тогда же он, кроме острия, отрастил себе два лезвия. Как ни был Рейнмар после ранения нелюдим, а велел слугам принести охапки веток, соорудить чучела для рубки, и впервые при них попробовал, как режет Зеленый Меч. Слуги поняли – от этого магического оружия следует держаться подальше. А Рейнмар понял, что учиться обращению с оружием следует в одиночку – чтобы никого не покалечить. Гибкое лезвие даже из старого седла, подвешенного для упражнений, вырывало полосы жесткой кожи, а что оно натворит, если подвернется человеческая плоть?

Старый барон сперва не понимал, что за чудо приключилось с рукой Рейнмара, потом даже одобрил Зеленый Меч. От клинка была еще и та польза, что сын немного повеселел. И даже позволил взять себя в Бремлин, где дальнюю родственницу шимдорнских баронов, девицу графского рода, выдавали замуж за сына бургомистра. Бургомистр был человеком уважаемым, и аристократы оказали ему честь, приняв приглашение.