Это местечко до упора насыщала отрицательная энергия. Размышлять об ее источниках как-то не хотелось. Ехать быстрее я не мог – дорога превращалась в условное направление, изобилующее колдобинами. Я уже пожалел, что мы съехали с основной трассы. Обладая достаточным везением (а пока мы им обладали), мы бы уже промчались через всю долину. Подобные мысли посещали и Виолу – она отпускала замечания, что местность какая-то «стремная», и если здесь не видно ни одной живой души, то тому должны быть причины. Но вот пространство слегка раздвинулось, дорога пошла под уклон, скалы отступили, справа приблизился лес. В низине обрисовались развалины довольно внушительного комплекса. Судя по остаткам сторожевых вышек, фрагментам бетонной ограды и прилипшим к ней лохмотьям колючей проволоки, здание принадлежал либо заведению тюремного типа, либо было засекреченным объектом, что при Благоморе плодились как грибы. Дорога тянулась вдоль объекта. Мы проехали мимо развалившегося от точного попадания мины грузовичка, обогнули фрагмент скелета, вдавленный в проезжую часть. На развалинах копошились невнятные личности в лохмотьях. До них еще было далеко – серые точки превращались в смазанные пятна. Такое ощущение, что руины шевелились, словно муравейник жил и работал в заведенном ритме.

– Кто такие? – проворчал я.

– Свалкеры, – усмехнулась Виола.

– Эй, зрящий, – бросил я через плечо, – откапывай свои окуляры, глянь, что за публика.

– А чего их разглядывать, обычные бродяги, ищут, чего бы пожрать… – ворчал коротышка, выкапывая из-под задницы оптический прибор. Несколько секунд он сосредоточенно пыхтел, настраивая фокус, и вдруг замолчал. Я поднял глаза к зеркалу и заметил, как дрогнул огромный бинокль в маленьких ручках.

– О, грехи наши, Михаил Андреевич… какая-то она необычная, эта живность… – Он так говорил, словно ему только что перерезали горло. – Вроде бы люди, хотя и нет… Рожи страшные, как будто обугленные, какие-то корявые, передвигаются, как пауки…

– А чего хрипишь-то? – не понял я. – Всего уж, поди, навидались.

– Да что-то мне не очень здорово… Нервничаю я чего-то… Может, вернемся?

– Ну уж ни за что, – заволновалась Виола. – Едем мимо, не сворачиваем, прибавляем газку, а я на всякий случай проверю, все ли в порядке с пулеметом…

Мы пережили несколько неприятных минут. Я не увлекаюсь естествознанием и поэтому плохо разбираюсь в оттенках дерьма, затопившего Каратай. Здесь и раньше было много непознанного, а порой непознаваемого, от которого надо бежать сломя голову, а не вникать в природу явления. Аномальные зоны исподволь подкрадывались, расползались, охватывая территории, где их раньше не было. После катаклизма интенсивность их распространения могла усилиться. Не верю, что социальные взрывы не влияют на природные явления – все взаимоувязано. Твари, ковырявшиеся в развалинах, имели к гомо сапиенс весьма опосредованное отношение. Подъехав ближе, я в этом убедился. Это были не люди в общем понимании этого слова – пусть одичавшие и опустившиеся. Это было то, что пролезло в долину Ветров через каменную гряду с юга – там хватало проходимых троп. Возможно, люди и ушли из этого ареала – знали, что сюда наведывается нечисть. Даже местные шайки, соперничавшие друг с другом, предпочитали сюда не забираться. А мы как самые умные…

Шум моторов привлек внимание существ. Они застыли, руины замерли. Стали оборачиваться землистые искореженные физиономии, злые взгляды устремились на прыгающий по ухабам автомобиль. Мы оцепенели от ужаса – такие трепетные, черт возьми, ощущения…

– Искореняем силы зла, не дожидаясь, пока они начнут искоренять нас? – задала риторический вопрос Виола, пролезая с пулеметом Калашникова в люк. Хватило мгновения, чтобы оценить изгибы ее пластичного тела.

– Подожди… – Я сегодня тормозил. – Они просто смотрят. Не наш это путь – нападать первыми…

– Понятно, – прохладно отозвалась Виола. – Все еще храните верность идеям и принципам? Ну, что ж, мы идем к вам… Знаешь, Михаил, почему-то отсутствует уверенность, что проблема самоустранится.

И тут с горы строительного мусора хлынула лавина! А мы еще даже не поравнялись с руинами… Черные, скукоженные, корявые существа в полусгнивших лохмотьях, похожие на чертей, разве что без рогов и копыт, слетали с развалин и, издавая отвратительный рев, бежали наперерез автомобилю. Разворачиваться было поздно. Я утопил педаль в пол, но быстро сбросил – это было сумасшествие. Пара прыжков, и ходовая просто развалилась бы! Горло скрутило от ужаса. Соленый пот разъедал глаза. Мы хрипели, кричали, матерились. Виола судорожно пыталась удержать сошки пулемета на прыгающей крыше. Оружия у тварей не было – они брали числом, прытью. Они не пользовались даже камнями – возможно, не знали, как ими пользоваться. Разум отсутствовал – их гнали злость и голод. Адские существа гурьбой высыпали на дорогу; развевались лохмотья, мелькали перекошенные хари. Я завертел баранку, сдавая вправо, – дорога в этой местности мало отличалась от ее окрестностей. Хуже не придумать – схлестнуться с существами, не знающими страха! Мелькали корявые конечности, разверзались зубастые пасти. Цепкая длань с узловатыми суставами вцепилась в боковое зеркало – вцепилась намертво; после моего маневра тварь не устояла, волочилась за машиной, но кронштейн не выпускала…

Двое бросились на таран – ну точно титаны мысли! Одного я сбил – он прочертил параболу; второй за мгновение до удара проделал гимнастический прыжок и шлепнулся на капот, расставив конечности. Пришлось любоваться на этого красавчика. То ли демон, а то ли видение. Немало уродцев повидал я в Каратае, но с подобными исчадиями еще не сталкивался. Вылитый черт! Он царапал стекло волдыристыми конечностями с длинными крючковатыми пальцами, сплющив физиономию о стекло, чтобы лучше нас рассмотреть. Он не был человеком, во всяком случае, в переживаемый нами исторический момент. Возможно, когда-то, когда еще не подвергся этим жутким мутациям… Голова несимметричная, треугольная, острием направлена вниз, макушка приплюснута. Уши торчали, как у эльфа. Кожа практически черная, в нарывах, в гноящейся слизи, а на щеках и вовсе облезла – торчали бесформенные челюстные кости! Он злобно рычал, извивался и сверкал нечеловеческими глазами. Размышлять о природе феномена (гремлин, хоббит, ваххабит?) было как-то неохота.

– Держитесь! – крикнул я и что есть силы влупил по тормозам.

Существо оторвалось от капота и унеслось вперед по всем законам баллистики.

Визжал Степан, летая, словно мячик, между спинкой своего сиденья и моим подголовником. Горланила Виола – ей было неудобно наверху, приклад соскальзывал, сошник мешался, она стреляла беспорядочно и рвано, и не думаю, что в кого-то попадала. А вокруг машины, идущей зигзагами, учинилась бешеная пляска. Существа – все какие-то похожие, из одной пробирки – набрасывались на машину, рвали ее, царапали. Вот-вот закрутят в искрящемся хороводе. Кто-то предпринял попытку запрыгнуть на крышу, но не удержался на гладком металле, загремел под колеса. Вцепившись в баранку, я еще удерживал контроль над ситуацией. Виола возбужденно завопила: она в кого-то попала. Заскрипел подъемник стекла – Парамону надоело сидеть статистом. Он стиснул задним хватом свой устрашающий «трофейный» нож, и когда одна из тварей поравнялась с окном, встретил ее секущим движением. Брызнуло черным фонтаном, тварь схватилась за горло. Парамон радостно засмеялся. «Пилотный проект» пришелся по вкусу; он высунулся по пояс и принялся отвешивать удары направо и налево. И Степа не хотел остаться в стороне – приоткрыл свое окно сантиметров на десять и принялся ждать поклевки. Ждать пришлось недолго – конечность, украшенная коростами, просунулась в окно и атаковала ноздри коротышки. Он отшатнулся, стал орать, что аденоиды ему уже удаляли, рухнул под сиденье, стал крутить рукоятку. Длань безмозглого создания оказалась в западне, ее обладатель визжал противным визгом, а коротышка, сладострастно пыхтя, давил ручку. Хрустели хрупкие кости, рвалась вялая морщинистая кожа…