И вот и гуляет теперь вольный ветер по вольным вымершим деревням, гремит последним несорванным рубероидом и железом. Ведь вольным до вольных разве есть какое дело? Вольному воля… Извратили всё от недомыслия. Может, это и не воля совсем, а самоуничтожение, так как настоящей-то воли мы не знаем: про неё нам никто не рассказывал.

Не стал расспрашивать Леший Невзора, только каким-то внутренним чутьём почувствовал, что неспроста он тут. И испуг за русалку не ускользнул от него. Но Леший много проработал в лесу с разными мужиками. С бывшими зеками работал и с такими, кто себе на уме. Люд разный, и с ним надо жить в тайге-матушке бок о бок, в одной палатке, а то и без палатки, у костра. Из своего опыта знал: не надо расспрашивать, кто пожелает, сам всё расскажет, и уже не соврёт, как на допросе. А то ведь от расспросов вообще может закрыться человек и тогда слова не скажет. Но показалось, что и участковый что-то почувствовал в поведении Невзора. Может, просто показалось — как знать? Хоть и молодой был Коля Колесников, но дошлый по сыскной работе.

В милицию пришёл после Чечни, срочную там был, потом ещё два раза отправляли его туда, но уже из органов. Последний раз ему не повезло, зацепила снайперская пуля, по лёгкому прошлась. Медики еле на работе оставили, только из уголовного розыска перевели участковым да направили в село Бураново. Перевёз жену Ольгу да двоих пацанов-погодков, и вот уж третий год он здесь и сыскарь, и дежурный, и тюремщик. Сначала лихо взялся за торговцев спиртом. Только вызвали в район, пожурили да напомнили о его здоровье: дескать, поберегись, нельзя так круто с народом, а то и до пенсии не дотянешь, надорвёшься. Почернел тогда лицом Коля, в себя было ушёл, молчал всё. Только по деревне слух прошёл, от самих же торговцев, что нельзя их трогать — и с работы вылететь можно, так как у всех у них заступники есть. Знают, кому и сколько заплатить надо.

На реке его тогда Леший встретил, тот сидел и пил в одиночестве. У Дмитрия пиво было, подсел он к нему. Взгляды встретились.

— Что, хреново тебе, я вижу, начальник? Так сейчас всем хреново. Только жить надо и так, не всегда гладко бывает. Жизнь, она ведь как лошадь: то трусцой бежит, а то зауросит и попрёт по кочкам да колдобинам. Весь рот грязью да рожу дерьмом забьёт. Бывает, отмоешься, а может, и до конца дней своих в том дерьме ходить будешь.

— Ты, я вижу, философ…

— Что ты! Диоген доморощенный! Только вот, когда ты в район ездил, а я на рыбалку, бочку мою мыслительную, что у сарая лежала, увели. Теперь, наверное, ещё один философ в деревне объявится…

— Да знаю я, кто её украл!.. Сам привезёт…

— А ты бы, Николай, в одиночку не пил, так до беды или греха недалеко — по себе знаю. Мысли плохие приходят в голову. Плюнь на всё и береги здоровье.

— А с кем мне пить? Не с женой ведь… А плюнуть — это можно, только ведь всё одно потом в тебя прилетит.

Дмитрий погрустнел.

— Правда, не всем это удаётся — наплевать, всё от души человеческой зависит. Но ты постарайся, а то скрутят тебя обида да водка в один миг. Сам на поводу, как телок, за нею пойдёшь. И делов натворишь — потом не расхлебаешь. Давай лучше пивка со мной! Всё полегче водки: злобы от него нет, чисто только расслабляет.

Посидели, поговорили за жизнь и вроде как подружились. В гости иногда стал к нему заходить Николай, благо недалеко сельсоветская квартира была. Вот и сегодня опять зашёл. Только ли про русалку спросить? Не поверил ему Дмитрий. Что-то другое его привело, скорее незнакомец. Может, в розыске Невзор? Навряд ли. Ну да ладно, захочет — сам расскажет.

Леший нашёл Невзора у бани в беседке. Он пил чай и ожидал хозяина дома, потому как, увидев его, жестом показал присесть за стол. Сел Дмитрий, в глаза посмотрел Невзору, как бы спрашивая, что он хочет поведать.

— Что за человек-то был? Мысли мои прочитать старался. Вроде воин он. Только зачем воину мысли читать? На это волхвы есть. Зачем русалку ищет? Да и не русалка она, просто дева. А что ему нужно от неё?

— Странный ты какой-то! Да работа у него такая — за порядком следить и виновных наказывать. Ты мне всё лучше расскажи о русалке, о Ведее, да и о себе тоже.

— Расскажу, коль поверишь мне. Но сначала в лес сходим, на край бора, забрать кое-что надобно, а потом будем говорить. Не смотри на меня так, показать тебе что-то хочу… Да оружие своё принести надобно! Не пристало воину без оружия ходить — это унижение моё. Вину перед дочерьми своими чувствую. Защитить их некому, а народ у тебя здесь словно вороги…

— Ты о чём это? О ночной резне, что ли? Ты-то откуда знаешь?

— Думы того воина, что приходил, как воочию увидел. Не секрет для меня теперь он, да и ты тоже. Я ещё, как собак деревенских услышал, оружие прикопал. Не знал, кто здесь — может, кочевники какие в лисьих да волчьих шкурах. Те, что не стада отбивают, а людей светлолицых в полон берут, особенно жен и дев. Только теперь правду вижу: сменились лики да одежды, а повадки тех кочевников остались. Озлобились, только о наживе думают, да и о похоти своей великой. Беззащитную деву силою взять! У нас за это на кол сажают и меченых тоже… Пошли, князь, время дорого — может, ещё и воевать придётся…

— С кем воевать? Ты что?! У нас нет войны и где врагов ты увидел?

— Враги у Руси всегда были. И будут… И не спасёт вас то, что вы на закат свой взор обратили. Сейчас вас ещё боятся. Но потом они и страх потеряют.

— Кто потеряет? Кто они?

— Люди заката, по-вашему — запада. Много волхвов их на земле русской. Это люди тьмы, и они сейчас многими правят.

— Нами трудно править!

— Рабами? Не трудно. Пойдём же, время дорого…

— Мы никогда рабами не были!

— Но и вольными тоже.

Шли молча рекой, чтобы в селе не видели. Когда пологий берег кончился, поднялись на крутояр, кромкой бора дошли до Невзорова схрона.

Видно, и правда, выжил из ума старик: оружие, орда. Бред! Скорее всего, из психушки сбежал «полководец», гонит, как в кино. Но вот встал на корточки старик, стал мох разгребать руками. Дмитрий даже не смотрел в его сторону, краем глаза заметил, что мох немного не так лежит. Кроты, поди, или грибники ходили — да мало ли кто! Но вдруг прервал думы, оторопел: меч настоящий из-под мха достал Невзор и пояс кожаный. И голос опять Лешему почудился: «Отца моего к себе уведи…»

— Ух ты! Никогда не видел меча! А он настоящий?

— А разве ещё какие бывают?

— Бывают. Деревянные ребятишки делают да на них сражаются. И у меня был…

— Знать, в детстве вы ещё что-то помните… У нас тоже дети на мечах бьются. Оно для того, чтобы рука верная была.

Дмитрий потянулся было к мечу, но Невзор отвел руку его.

— Не время. Чтобы взять в руки боевой меч, ты должен быть посвящён в воины. А до этого держать должен деревянный. А чтобы быть посвящённым, ты должен быть готов разумом: понимать, ради чего и кого можешь обнажить этот меч.