Я стою в фойе «Рокфеллер-плаза», прислонившись к стене, и наблюдаю за выходящими из лифтов сотрудниками разных компаний, мужчинами в дорогих костюмах и женщинами, которые выглядят так, словно собрались на пробы для съемок «Секса в большом городе» — вызывающе короткие юбки, чтобы соблазнить продюсера, дорогие стрижки и модельные туфли, каблучки которых властно цокают по мраморному полу.

Минут через пятнадцать показывается Хоуп с двумя незнакомыми мне девушками: они о чем-то увлеченно болтают и смеются. Она, как всегда, выглядит сногсшибательно в темных широких брюках и светлом облегающем кардигане. Мгновение я любуюсь ее грациозной походкой, тем, как развеваются на ходу ее волосы, замечаю, как поглядывают на нее встречные мужчины — кто украдкой, а кто и в открытую. При виде Хоуп меня неизменно охватывают гордость и сомнение. До сих пор не могу привыкнуть к тому, что такая красавица что-то нашла во мне. Мне в голову приходит мысль, что у нее, скорее всего, есть планы на вечер и едва ли ее обрадует мое неожиданное появление. Но тут она замечает меня, и ее лицо озаряет довольная улыбка. Хоуп направляется через фойе, чтобы меня поцеловать.

— Что ты здесь делаешь? — радостно спрашивает она.

— Был на встрече неподалеку, — объясняю я.

— Вот здорово! — Она целует меня еще раз при всех, что с ней бывает нечасто.

— Я смотрю, ты в хорошем настроении, — замечаю я.

— Почему бы и нет?

Я бы мог назвать ей пару причин. Но тут Хоуп вспоминает про двух подружек, которые маячат за ее спиной с вежливыми улыбками, в которых читается: «Так вот он какой!»

— Ох, простите, — Хоуп отстраняется от меня, — Зак, это Дана и Джилл.

Рад с вами познакомиться, мы так много о вас слышали, поздравляем с помолвкой, это замечательно, не правда ли? Под внимательным взглядом Хоуп я улыбаюсь ее подружкам и изо всех сил стараюсь им понравиться. В эту минуту мне бы хотелось быть элегантнее и выше ростом — не ради себя самого, конечно же, а ради Хоуп. Я-то и так уже с ней.

Мы идем по улице, и я выясняю, что ее так обрадовало.

— Меня попросили помочь отделу девятнадцатого века составить каталог для одной частной коллекции, — рассказывает Хоуп. — Меня впервые посылают одну в командировку.

— Здорово. А куда? — интересуюсь я.

— В Лондон.

— Лондон, который в Англии?

— Он самый.

— И когда же ты улетаешь?

— Сегодня вечером, — с воодушевлением сообщает Хоуп. — Сейчас я иду домой собрать вещи, а потом на такси и в аэропорт. Правда, это настоящее приключение?

— Ага, — киваю я. — И когда ты вернешься?

— В пятницу вечером. У меня будет целый день, чтобы отдохнуть перед нашей помолвкой.

Хоуп останавливается и поднимает на меня глаза.

— Что с тобой?

Анестезия уже прошла, и кажется, будто мне в промежность воткнули вязальную спицу.

— Я сегодня был у врача, — признаюсь я.

— Зачем? — встревоженно спрашивает Хоуп.

Я рассказываю ей про кровь в моче и цистоскопию, умолчав о биопсии.

— Выяснилось, что ничего страшного, — небрежно заключаю я.

— Молодец, что пошел. Ты же должен был убедиться наверняка.

— Ага.

Хоуп с улыбкой берет меня за руку.

— Жаль, я хотела предложить тебе зайти ко мне и по-быстрому заняться сексом на дорожку, но тебе, похоже, сейчас не до того.

Я киваю, содрогнувшись при мысли о сексе в моем теперешнем состоянии. Подозреваю, я бы чувствовал себя так, будто засунул член в мясорубку. Я вспомнил, что чуть было не изменил Хоуп на концерте «ВЕНИСа», и на мгновение на меня нахлынули лирические мысли о высшей справедливости и Божьей каре.

— Ты права, — соглашаюсь я. — Но все равно спасибо за предложение.

— Давай я поймаю нам такси, — говорит Хоуп. — Отвезешь меня и поедешь домой отдыхать.

— Хорошо.

В обычной для Манхэттена дарвиновской транспортной борьбе за существование только красавица вроде Хоуп может так быстро поймать такси на углу Пятьдесят третьей и Парк-авеню. Я прижимаюсь к ней на сиденье, Хоуп обнимает меня и нежно поглаживает по спине. Даже запах ее духов не способен перебить вонь пота, исходящую от водителя.

По дороге я сообщаю Хоуп, что меня разыскал отец.

— Почему ты мне раньше не сказал? — упрекает она.

— Не знаю, — отвечаю я. — Наверно, никак не мог в это поверить.

— И как у него дела?

— Понятия не имею. Наверно, плохо, как и раньше.

Она кивает.

— Ты пригласил его на помолвку?

— Нет.

— Но пригласишь?

— Нечего ему там делать.

— Он все-таки твой отец, — настаивает Хоуп. — Тебе не кажется, что я должна с ним познакомиться?

— Поверь мне, его присутствие тебя вряд ли порадует.

Хоуп бросает на меня вопросительный взгляд и хочет что-то сказать, но решает промолчать и нежно целует меня в шею.

— Ладно, у тебя есть еще несколько дней на то, чтобы передумать.

Такси останавливается возле ее дома на углу Восемьдесят девятой и Пятой авеню.

— Пока, — бросает Хоуп и целует меня, не разжимая губ. — Отдохни хорошенько. — Она нежно треплет меня по ширинке. — Надеюсь, к моему возвращению вы оба будете в отличной форме.

— Мы постараемся.

Я говорю, что буду скучать, но Хоуп уже ушла; дверь такси хлопает, прерывая меня на полуслове. Я еду на запад через Центральный парк, пытаясь понять, правильно ли поступил, не сказав ей про биопсию. Хоуп так радовалась, что летит в Лондон, и мне просто не хотелось портить ей настроение. Едва ли бы она смогла уехать, зная, что я тут буду сидеть как на иголках, дожидаясь результатов. И все-таки у меня тяжело на душе оттого, что я ничего ей не сказал. А может, оттого, что, сдается мне, она все равно бы улетела.

Вот так оно и бывает. Холодным вечером в пятницу ты сидишь в баре с двумя лучшими друзьями и чувствуешь себя по сравнению с ними хуже некуда, потому что один из них, Джед, бабник каких поискать, а второй, Раэль, недавно женился и пошел с вами исключительно из ностальгических побуждений — чтобы лишний раз с удовольствием убедиться в том, что теперь ему вся эта фигня до лампочки. В общем, одному не нужно никому ничего доказывать, а второму просто ничего не нужно. Ты же посередине между ними, и тебе все это очень даже нужно, а доказывать свою состоятельность приходится регулярно, но шансов на то, что наконец повезет, никаких. Последнее свидание у тебя было месяцев восемь назад, а секса не было полгода, да и тот скорее походил на акт отчаяния, чем любви, и ты уже кажешься самому себе невидимкой в большом городе и отчаянно мечтаешь вернуться домой, в какой-нибудь захолустный городишко, где все намного проще, а девушки доступнее и не такие избалованные, как тут. Вот только ты родом вовсе не из маленького городка, а отсюда же, в лучшем случае из здешнего унылого пригорода, так что ехать тебе некуда, и остается лишь собраться с духом, побороть страх отказа и найти ту, которая наконец разглядит в тебе что-то, чего ты сам в себе не видишь, но что в тебе точно есть, из-за чего ты покажешься достойным вариантом. Эта неизвестная изюминка заставит ту женщину пригласить тебя домой и обнажить перед тобой сперва тело, а потом и душу в надежде найти любовь, которая настолько захватит вас обоих, что дальше можно будет уже не искать.