Зажав билеты в высоко поднятой руке, мальчик вскочил со стула, и тот отлетел к стене, а Куртис принялся носиться по первому этажу, взвизгивая:

— Я иду смотреть шоу машин-монстров! Машины-монстры!

Скотт, смеясь, отобрал билеты у мальчика, пока тот от восторга не растерзал их, сжимая крепко в кулачке, и приколол их к самой высокой полке. Туда Куртис не мог добраться.

— Ты же не можешь их повсюду таскать с собой, они просто превратятся во влажные потертые бумажки.

Билеты на это воскресенье, их последний день вместе.

Лори понадобился целый день, пока она не поняла суть нетерпения мальчугана и не выделила Куртису собственный календарь, чтобы он мог отсчитывать дни до шоу и не сводил ее с ума, спрашивая каждые полчаса:

— Сколько еще осталось?

С тех пор последнее, что малыш делал перед сном, — вычеркивал день в календаре толстым красным маркером и сообщал, сколько дней осталось:

— Самый лучший день в моей жизни! Не важно, что произойдет в ближайшие сто лет!

С того вечера около полдюжины раз ребенок просил Скотта приподнять его, чтобы можно было дотянуться до билетов. Каждый раз он медленно водил пальцем по словам, произнося их вслух шепотом, который так любил слушать Скотт.

Несколько дней назад, после очередного изучения билетов и на этот раз проделанного дважды, мальчик, очутившись на полу, положил холодную ладошку на щеку Скотта и сказал:

— Это самое лучшее, что когда-либо делали для меня!

И вот теперь, ожидая, пока ученики рассядутся и гул утихнет, Скотт, глядя в сторону, кулаком вытер глаза. Он не хотел переходить границу и позволять себе слишком много, демонстрируя ребенку свою любовь и то, насколько сильно будет скучать и какой важной и неотъемлемой частицей жизни стал малыш.

Но машины-монстры уже скоро.

Глава 15 Мара

Мара вошла в гостиную и застала Лакс и Тома уже одетыми и готовыми к выходу, школьный автобус должен вот-вот прибыть.

— Как жаль, что я практически не успела вас проводить! Извините, я так долго спала, — сказала Мара, подходя к ним.

Она поцеловала Лакс и нежно провела рукой по щеке мужа.

— Ты должен был меня разбудить! Я вполне могу справиться со своими утренними обязанностями.

— Ничего страшного! Я позавтракал со второй моей самой любимой девочкой.

По тому, как муж это сказал, как он улыбался, было заметно, что он собой вполне доволен. Мара представила, как утром он стоял над нею, может, аккуратно убрал с ее лица прядь волос, слегка коснулся щеки, отключил будильник, который она завела, и довольный улыбался, ведь он оказал ей «услугу» — позволил поспать дольше.

Мара едва выдавила ответную улыбку. У нее так мало дней и так мало возможностей провести еще одно утро с Лакс! Ее убивала мысль, что это утро она пропустила!

Надо будет завести на завтра два будильника, и чтобы муж об одном не знал. Интересно, а идут ли еще ее часы? Или она и ими перестала заниматься, как и прочим, не относящимся к семье? Где они находятся? Может, в ящике, куда она давно не заглядывала? Главное, не забыть их как-нибудь поискать, когда Том уйдет на работу.

— Ты с нами? — спросила Лакс и сморщила носик при виде мамы в ночной рубашке, запахнутом халате с поясом, волочащимся по полу.

Перед входной дверью висела картина в зеркальной раме. Мара увидела свое отражение.

Пучок черных волос торчал петухом на макушке, глубокие красные борозды на щеке. Она попыталась одной рукой пригладить волосы, а другой растереть щеку. Не помогло.

Отойдя от картины, она скорчила дочке рожицу, притворяясь, будто ей безразлично, какой радостной выглядела Лакс, когда услышала ответ:

— Нет, конечно, я не пойду с вами, я не одета. Только ты и папа могут видеть меня такой!

Мара подошла к окну, выходящему на улицу, одной рукой слегка отодвинула шторы и незаметно выглянула наружу.

— Вам уже пора. Автобус приедет в любую минуту. Я спрячусь здесь, за занавесками, и буду тебе махать, меня никто не увидит, кроме тебя.

Маленькая девочка с облегчением вздохнула и направилась к двери вместе с папой, крича через плечо:

— Пока, мама, увидимся в четыре!

— Пока, дорогая, обещаю — к тому времени я приведу себя в порядок!

Мара стояла у кухонной стойки, пытаясь открыть коробку со своими таблетками, когда вошел Том.

— Она не хотела тебя обидеть, — он потянулся к коробке, чтобы помочь, но Мара сделала вид, будто не заметила этого. И продолжила бороться с предметом, пока тот наконец не поддался. Она закинула в рот свою ежедневную дозу препаратов, влияющих на настроение, и потянулась за кофе, чтобы поскорее запить их. Если когда-то был день, когда эмоции брали верх, даже несмотря на таблетки, то это именно сегодня.

Том подождал, пока супруга проглотит порцию, провел пальцем по ее щеке.

— Ты всегда красива, даже только что проснувшись!

Она убрала его руку и, прикрыв ладонью щеку, спрятала следы от подушки.

— Лжец!

— Ты красива! И тебе не нужно прятаться за шторами. Она только пыталась быть…

— Честной! Она просто честно сказала. — Она посмотрела на свой халат — тот снова распахнулся, с отвращением покачала головой и затянула пояс до боли туго.

— Я не хочу, чтобы ты думала… — начал Том.

Она уже знала, что он собирается сказать. Он не хотел, чтобы жена полагала, будто вновь, как уже случилось раньше, опозорила свою дочь.

— Да, Том, я именно так и думаю. Если она стыдится меня уже сейчас, пока я все еще хожу, говорю и по крайней мере в состоянии понять, что нужно спрятаться за шторой, как она будет себя чувствовать через пару лет или даже раньше, когда все ухудшится?

— Прекрати! — Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. — Прекрати!

— Что прекратить? Прогрессирование болезни? Этого никто не может…

— Прекрати выдумывать, что она будет чувствовать с течением времени, — сказал он твердо, — ты не знаешь…

— Я думаю, сегодня утром она совершенно четко дала нам понять, что чувствует, не так ли?

Он медленно выдохнул, обвил ее руками и поцеловал в макушку. Они и раньше спорили на эту тему. Мара боялась, что если Лакс проведет детство с больной мамой, это непременно нанесет ей тяжкую душевную травму. А Том говорил, что их дочь намного сильнее, чем кажется Маре, и ей вполне по силам принять даже самые отвратительные проявления болезни матери.

Мара позволила себе расслабиться в объятиях мужа. Через некоторое время он отстранился, наклонился, поцеловал и проговорил:

— Новая тема для разговора?

Мара благодарно улыбнулась: