бы сказали охранять корабли, рыбаков или маяки от штормов. Может, отправили бы в какую-то затопленную дыру. Я не знала и знать не могла, что меня ждёт, и я побоялась, что моя роль будет глупой и скучной. А меня так захватила новая жизнь. Я не хотела быть маленькой рыбкой в большом море, я хотела быть большой рыбой в маленьком озере. Это озеро я уже считала своим личным домом, представляла, как буду доставать Грэга и его потомков. Как пущу по городу слухи о прекрасной русалке, лет через сто, когда Грэг умрёт. И я попросила Джин какое-то время прятать меня в озере. А потом что-нибудь придумаем, и я переберусь в океан. Она нехотя согласилась, и мы поделили управление: я занялась поиском невинной души. Через два года появилась Карен, я с радостью обратила её, и мы придумали слово Вилиса, вернее - похитили из балета «Жизель».

- Не могу! Хотя бы раз в жизни я должна поступить правильно!

- Почему сейчас?

- Другого шанса не будет. Я наворотила слишком много дел. Ты же слышал, что я только что рассказала?..

Он слышал. И каждое слово через себя пропустил. Но ведь лучше проблемы решать по мере их поступления? Он позже разберется с капризной девочкой, которая зарвалась и захотела больше, чем должна была получить. Пожалеет её, пожурит немного, скажет, чтобы больше так не делала, пообещает, что всё это в прошлом, а сейчас будущее. Только бы всё прошло. Только бы не было никакого суда, чтобы это не значило, только бы она осталась, потому что пока слушал эту историю, он думал только об одном: она обычная. Она просто женщина другого вида. Но она может жить на земле, приходить к нему, он может ждать её на берегу, это будет жизнь. Настоящая! Кит размечтался, а Эвет терзала себя.

«Он меня ненавидит!»

- Может, она не станет? Отпустит тебя? Ну, Джин…

- Шутишь, Джин?! Женщину, предавшую свою госпожу?

- Так может, она не такая и хорошая?

- Она этого всего не заслужила. А я заслужила.

- Ты говоришь, она предала…

- А я обрекла на муки двадцать семь невинных женщин, пусть некоторые и были шлюхами. Я, якобы, даровала им жизнь, а на деле отнимала её. Я говорила им, что озеро решает само, но это Я решала. Потому что этим правом меня наделила кровь! Как ты не понимаешь? Я чудовище, которое прикрывалось участью убиенной девственницы! Ты любишь ЧУДОВИЩЕ! Неужели мало того, что я уже натворила?

Она вылетела из машины в два мгновения, и вот уже белое платье мелькает за ветвями садовых деревьев.

- ЭВЕТ! Нет! Не сегодня, ещё день, прошу тебя!

- НЕТ! Даже это платье мне не по масти! Не должна я носить его! Мне пора… Не ходи за мной!

- Не могу! - он бросился следом. Он бежал так быстро, как мог, но она уже приближалась к ограде, у которой он так часто стоял. Одним махом она через неё перепрыгнула, как опытная гимнастка, и оказалась на берегу.

- Эвет!

- ХВАТИТ! - её крик и без того пробирал до костей, так ещё и вода в озере пришла в движение. Целый столб воды взмыл в воздух, а потом обрушился на Эвет, точно смывая с неё чужую личину. Капли не касались кожи, избегая её, и копились в ручейки, сбегая на землю. Эвет бушевала, её глаза горели, и это был даже не гнев, в ней проснулась другая личность. Ещё более сильная. Ещё более прекрасная.

Кит не решался подойти: сейчас он совершенно четко ощущал эту пропасть между ними. Она - не человек, не мертвая и не Вилиса, но она невозможно сильна и невозможно великолепна. Она - будто часть природы. А он - человек.

- Выйдите ко мне! - крикнула она, и вода снова пошла рябью.

Кит видел их всех вместе. Видел, как они выходят друг за другом на сушу, ровным строем прекрасных женских тел. Но сейчас все выглядело совершенно иначе. Они шли с покорными лицами, будто вода их несла сама, подчиняясь воле Эвет. С венками на мокрых волосах. В белом. Все до единой. Они шли из воды в белых одеждах, бок о бок, единым духом, а следом Диана, Клотильда, Карен и Майла несли не то гроб, не то закрытые носилки из ивовых прутьев с телом Джин. Темноволосой женщины, которая когда-то унесла жизнь Кристофера Форскью.

Только теперь Кит понял, как сильно Эвет и мертвые отличаются. На щеках Эвет румянец, кожа не кукольно-идеальна: на предплечье красная ссадина, натерла с непривычки ремнём безопасности; под коленкой синяк, ударилась о кровать Кита; на шее красное пятно - его рук дело. Русалки, если можно их так называть, были всё-таки слишком бледны. Их тела не рассказывали ничего о прожитом дне, месяце или годе. Консервированные женщины. Раньше Кит так не думал, а теперь, будто вместе с масками невинности, с Эвет смыли скорлупу идеальности. Она стала во всём более обычной и при этом притягательной, точно сошедшая с экрана телевизора кинозвезда, у которой при ближайшем рассмотрении стрелка на чулке, пыль на глянцевой поверхности туфель и после изящно выкуренной сигареты руки неприятно пахнут табаком. Нет, это не казалось отвратительным, а вот девушки казались. Они стали друг на друга пугающе похожи, как куколки в витрине. Волосы и одежки разные, а лица одни.

Джин лежала без движения. В отличие от облепленного илом лица Мэрилин, ее лицо оказалось совсем чистым. Кита поразило, какой усталой она выглядит. Синяки под глазами, синеватая кожа, волосы спутанные, длинные, на идеальную морскую богиню уж точно не похожа, а на консервированных женщин тем более.

Эвет приблизилась к телу Джин и села перед ним на колени, даже не на корточки, она гладила щеки Джин кончиками пальцев, поцеловала её лоб и шепнула: «Просыпайся же, милая!» - все застыли. Те, кто не знал Джин, приняли девушек за любовниц. Те, кто знал, улыбнулись умиленно, будто глядя на снимок из прошлого.

- Милая, - повторила Эвет.

Джин открыла глаза.

Я сидела напротив Кита в своей хижине и устало ковыряла болячку на коленке, будто мне шесть лет. Чего он ждёт? Что я хочу получить от него похвалу или отповедь? Хочет уйти - пусть уходит. Не держу.

- Кит? Ты хочешь уйти, да? - ой, не хотелось, чтобы так жалко звучало, но увы, как могу.

- Нет… да. Всё,