Собственно, чтобы как-то попытаться этот разлад ликвидировать, Ирина и решила пригласить князя домой, познакомить с мужем и детьми. Она с юных лет была убеждена, что лучший способ борьбы с домашними скелетами – открытость и ясность. В данном случае скелет вроде бы еще не завелся, так что борьба была скорее профилактической, но, решила она, если все друг на друга посмотрят, хуже от этого не будет никому. Сашка и дети увидят, насколько князь действительно симпатичен, князь поймет, что у нее прекрасная счастливая семья, таким образом все точки будут расставлены в нужных местах – а что уж из этого выйдет дальше, судить не ей. Новый год же просто представлялся достаточно удобным поводом для подобной встречи. И приглашение вроде не с пуста места, и домочадцы будут в полном сборе, а то пойди собери их в другой-то день. Да и возможность отдариться князю чем-нибудь если и не равноценным, то все же достаточно пристойным не стоило сбрасывать со счетов.

Когда она поделилась своей идеей с домашними, это вызвало отнюдь не бурю протеста, к которой Ирина внутренне готовилась, а скорее легкую волну удивления.

– Твоего князя? На Новый год? – поднял брови Сашка. – А что? Неплохая идея. Вместо деда-Мороза. – И подмигнул младщему сыну.

– А он принесет подарков? – тут же радостно подхватил Мишка. – А я тогда могу список заранее?

Но только пусть дед-Мороз тоже будет, своим чередом.

Старшенький же вообще воспринял новость как нечто само собой разумеющееся и его не касающееся. Он собирался немедленно после двенадцати вообще отвалить из дому к друзьям, поэтому любое нарушение традиций только подливало воду на его мельницу.

Получив одобрение семейного совета, Ирина позвонила Илье. Тот, с присущей ему любезностью, приглашение принял, правда, оговорив себе разрешение прийти не на собственно встречу под бой часов, а несколько пораньше, вечером, в районе восьми, чтобы, поздравив всех и подняв бокал «с наступающим», успеть куда-то еще, где его присутствие, как он выразился, было «совершенно непременным вне зависимости от его воли». Ирина, которую этот вариант тоже, в общем, неплохо устраивал, вежливо, хотя и по видимости не очень охотно, согласилась.

«Ну и ладно, – думала она про себя. – Так даже лучше. Он придет, я его с детьми и Сашкой познакомлю, все всех поздравят – вот и ладненько. И не надо будет родителям объяснять, кто да откуда. Так и проще. Очень даже все складно. Вот только интересно, а где ему так обязательно надо быть в Новый год?»

И, хотя формально это не имело к ней ни малейшего отношения, и князь тысячу раз имел право встречать Новый год там, где хотел, и с тем, с кем хотел, Ирина слегка расстроилась. А может быть, не так уж и слегка.

Встреча – если и не Нового года, то князя с домашними – прошла прекрасно. Нет, сам Новый год они тоже потом замечательно встретили, как, впрочем, и всегда, но речь сейчас не об этом. Князь всем ужасно понравился. Он обаял Сашку, заведя с ним беседу сперва о каких-то сплетнях в европейских деловых кругах, а потом о лютневой музыке, которую Сашка нежно любил, никому в этом не признаваясь, и Ирина еще раз не могла не подивиться умению Ильи сходиться с людьми. Что касается детей, то и к ним князь моментально нашел нужный подход, так, что не только младшенький, но даже и старший при прощании на полном серьезе просили «дядю Илью» приходить еще и почаще. Единственное, в чем Ирина потерпела провал, была попытка отдариться. Она купила для князя изящную ручку «Монблан» и до поры страшно собой гордилась. И действительно – князь был в видимом восторге от ее подарка, а если и делал вид, то какая разница; но когда он сам, в свою очередь, снова легким жестом фокусника извлек откуда-то подарки для всей семьи, Ирина снова почувствовала себя на этом фоне практически сиротой. Мало того, что все подарки стоили бешеных денег и были куплены в самых лучших магазинах столицы, князь сумел безошибочно угодить вкусу каждого из одаряемых. Сашке он преподнес роскошный кожаный дорожный кейс, Мишке – какой-то специально навороченный набор игрушечных уродцев, увидев который, малой восторженно взвыл и немедленно скрылся в своей комнате, шурша бумагой, Лешка получил электронную записную книжку, подобную которой он выклянчивал у Ирины последний месяц, а она сама... Она сама только и могла, что в голос ахнуть, обнаружив под десятком пестро-праздничных оберток сумку своей мечты. Это было практически невероятным, то, как чертов князь смог снова так угадать с подарком. Ну шаль еще ладно, в конце концов, с шалью от Гермеса довольно сложно не угодить, они не могут не нравиться, а уж выбрать цвет – не такая, в принципе, сложная задача для искушенного знатока. Но сумка!

Ирина, как любая женщина, сумки любила страстно, к выбору их относилась нервно и ответственно, и уже много лет предпочитала совершенно определенную конфигурацию, большой мягкий бесформенный мешок из очень хорошей кожи, в который влезало бы все, а таскать Ирине, учитывая ее образ жизни и работы, приходилось немало, потому что трудно было знать заранее, когда что может понадобиться. Да, и цвет должен был быть непременно коричневый, в рыжину, а ремень надежный и прочный, нет ничего хуже, когда у сумки вдруг рвется ремень, и никаких выкрутасов, никаких лишних цепочек и пряжек, все крайне скромно и функционально. Почему-то именно такие сумки встречались в природе крайне редко, а если встречались, то стоили каких-то совершенно неприличных денег, поэтому иринина к ним любовь носила по большей части довольно платонический характер, а те редкие экземпляры, что ей все-таки удавалось добыть, затаскивались до малоприличного состояния. Ну, и никто из ближних таких Ирининых сумочных пристрастий не понимал, и уж тем более не одобрял. Сашка только вздыхал: «Ирка, ну за что тут такие деньги? Мешок мешком». Дети просто ржали в голос: «Мать очередного бассета притащила», а немногие приятельницы вежливо улыбались: «Новая сумка? И зачем ты ее покупала, у тебя старая – точно такая же». Ирина и сама знала за собой эту свою странность, и даже пыталась преодолеть ее, время от времени покупая сумки какого-то другого вида, но они упорно не приживались, так и оставаясь пылиться в дебрях шкафа или передариваясь все тем же приятельницам, в то время, когда сама она продолжала таскать милый сердцу мятый мешок.

И вот сейчас она держала в руках точно такой же – нет, в тысячу раз лучший, но все равно такой же кожаный мешок. Из мягкой, шелковистой, льнущей к рукам оленьей кожи, огромный, рыже-коричневый, квадратный с округлыми углами мешок с нежно-кремовой подкладкой из натуральной замши, толстым плетеным ремнем и открытым, без молнии верхом. Сумка была предельно простой, но в то же время по поводу ее стоимости не возникало никаких вопросов – это была та самая простота, которая может стоить только очень больших денег. Ирина ахнула вторично, обнаружив где-то дальше в обертках сумкин мешочек, в который дорогие фирмы одевают свои изделия «от пыли». На нем стояло название фирмы, и человеку посвященному (а Ирина, в силу профессии, была отчасти таким посвященным) оно говорило все. Все. Это были не большие, это были какие-то просто неприличные деньги. Они с Сашкой жили далеко не бедно, но Ирина никогда даже в страшном сне не могла бы подумать о сумке от ***. «И надо же, – как-то отвлеченно пронеслось у нее в голове, – это подумать только, мой сумочный идеал совпадает с их модельным рядом. Я всегда знала, что достойна самого лучшего! Впрочем, это, кажется уже какой-то рекламный слоган».