– Это вы? – спросил он у Тарасюка. – Катана вроде похожа, а вот лицо…

Учитель махнул рукой:

– Да ладно, чего уж… Это я!

– А почему на крыше?

Физкультурник отвернулся.

– Поехали, Вовочка! Дорогой поговорим! – сказал он.

Матушкин и Тарасюк спустились по лестнице. Причем Матушкин шел впереди, а учитель сзади так, что не совсем было понятно, кто кого арестовал.

– Ох уж эти маленькие города! Черт знает, что такое!.. А мячик я и правда не терял! У нас его восьмиклассники заиграли! – ворчал капитан.

Тарасюк угрюмо отмалчивался.

Настал вечер. Петя недовольно разгуливал по кухне, скрестив руки на груди. Он дулся на Сашу, что тот спокойно играл «в Чапаева», вместо того чтобы высунуть в окошко нос и крикнуть, что у них все в порядке. А еще больше Петю сердило, что из-за него арестовали хорошего человека. Ведь не бегай он ночью с телефоном фотографировать дождь, Тарасюка не задержали бы.

– Утешься, ты проявил гражданскую сознательность, – сказала ему Катя.

Мама объясняла Косте, что кусаться плохо. Мальчики не кусаются, кусаются только девочки, потому что… Хотя нет! Хорошие девочки тоже не кусаются! Кусать можно котлеты, а вот людей… Костя слушал, изредка корча несогласные рожицы. Алёна тоже слушала.

– Мам! – вдруг перебила она. – Тут на второй смене Анну Петровну укусила знаешь кто?

– Кто? – спросила мама, ожидая, что это будет собака.

– Ее подруга. Прямо после уроков.

Мама опешила. Анна Петровна была могучая, басом говорящая учительница английского.

– Она тогда маленькая была, – спокойно договорила Алёна. – У подруги зуб сломался и застрял у учительницы в руке.

– Ужасы какие! – сказал папа Гаврилов.

– А зубная фея ей сто рублей дала? – влез Саша.

Внезапно кто-то постучал в калитку.

– Открыто! – крикнул папа.

Вошел капитан Матушкин. На этот раз он был в форме и даже с кобурой, которая вызвала у Саши большой интерес.

– А зачем из кобуры провод торчит? Это от батарейки, чтобы красная точка появлялась? – сразу спросил он.

– Это не от батарейки. Это чтобы пистолет не украли, – объяснил капитан и проверил, застегнута ли кобура, потому что Саша кивнул очень уж понимающе.

– Ну что скифская чаша? Нашли? – спросил папа.

Капитан, чуть помешкав, мотнул головой.

– Чаем угостите? – попросил он.

Мама поставила чайник. Чай капитан пил очень интересно – обмакивал в него сухарики и съедал их. От многочисленности сухариков чай быстро мелел. Гавриловы ожидали, что он скажет. Капитан пил чай и грыз сухарики в совершенной тишине. Слышно было только, как работают его челюсти. Ощутив, что в кухне назревает что-то интересное, Петя прервал свои размышления, вышел из комнаты и остановился у стеночки.

Капитан поблагодарил за чай, а потом достал из папки большую фотографию, выведенную на цветном принтере. Это был всё тот же снимок крыши музея, уже хорошо всем знакомый.

– Кгхм… Вот какое дело! Подумал, вам будет интересно… – сказал Матушкин. – Сегодня полдня снимали показания. Учитель не отрицает, что на фотоснимке именно он. Утверждает, что… кгхм… всегда, когда гремит гром, он надевает кимоно и поднимается на крышу. Там он делает упражнения с мечом. Пытается достичь такого совершенства, чтобы отражать клинком струи дождя и видеть дождь как отдельные капли. Якобы можно так размахивать мечом, что останешься сухим.

– Я бы не назвал его сухим, – сказал Петя, вспоминая снимок.

– Да. Но он объясняет это тем, что пока не достиг совершенства.

– А что за меч? – спросил папа.

– Сувенирная катана. Эксперт ее осмотрел. Холодным оружием не является. Правда, Адам заточил ее так, что волос перерубить можно.

– А молний он не боится?

– Нет. Утверждает, что молнию можно отвести катаной. Якобы какой-то древний мастер уже это делал. Только просит не рассказывать об этом в школе. Понятно, что законом ловить мечом молнии не возбраняется, но когда учитель физкультуры в дождь с мечом бегает по крышам – это всегда настораживает отдел образования.

– Вот почему он вел себя так подозрительно, когда копье метал, – сказал Петя.

Матушкин хмыкнул.

– Тарасюк кого-то видел на крыше? – спросил папа Гаврилов.

– Нет.

– А дыра в крыше уже была? – уточнил Петя.

– Он говорит, что сидел между трубами на шпагате, когда молния ударила совсем близко. Был треск, вспышка. Тарасюк решил, что в него попала молния. Когда он очнулся – довольно скоро, может, несколько секунд спустя, то ветка тополя уже лежала на крыше. Он кое-как сполз вниз и пошел домой. Дыры в крыше не видел, потому что не до того было…

– Вы ему верите? – спросил папа Гаврилов.

Матушкин, помешкав, кивнул:

– Я давно его знаю. Со школы еще. Хороший мужик. И… кгхм… в общем, если бы кто другой мне сказал, что полез на крышу, чтобы мечом отражать молнии, я бы не поверил. А Адам – он запросто может! Да и все остальное говорит в его пользу. И про отключенную сигнализацию он не мог знать, и электричество в городе еще не было выключено. И время съемки гораздо раньше того часа, когда было совершено преступление.

– Вы и это проверили? – удивился Петя.

– Первым делом. Каждый фотофайл, как известно, имеет время создания! – назидательно произнес Матушкин. – Да и чаши в доме нет. Ушицын на всякий случай проверил, пока шел допрос.

Матушкин взял из вазочки горстку сухариков и встал.

– Вот что! – произнес он решительно. – Я ведь зачем приходил? Чтобы попросить вас держать язык за зубами! Тарасюка я отпустил под подписку, ему завтра на экзаменах сидеть наблюдателем… И не говорите ничего в школе! А то как бы у него неприятностей не было!

Петя сходил в школу на ЕГЭ. Сдавали не в его школе, а в соседней, но среди наблюдателей был и физкультурник Тарасюк. Почти постоянно он стоял рядом с Петей, и Петя утверждал, что если у него будет плохой результат, то только из-за Тарасюка, который даже и в туалет ходил за ним следом.

– Но не потому, что ты не готовился? – спросил папа.

– Нет, конечно! Как я, интересно, мог готовиться, когда не было ни единого шанса воспользоваться телефоном?.. Зато теперь я точно знаю, что Тарасюк не преступник!