города объединить в Союз объединенных приходов. Здесь же был избран его руководящий орган — Совет объединенных приходов. На следующий день открылось первое заседание Совета. Оно выработало тактику борьбы с революционной властью.

В постановлении Синода и патриарха в феврале 1918 г. была сделана попытка оформить и укрепить объединенные братства и приходские союзы. В нем содержались конкретные указания относительно организации мирян в союзы при всех церквах, а также монастырях. Для сохранения церковных богатств и нрав юридического лица предлагалось не называть братства религиозными.

В особом циркулярном письме Совет объединенных приходов рекомендовал благочинным уездов Московской губернии примкнуть к Совету и прислать в Москву своих делегатов. Кроме того, Совет пропагандировал идею использования в антисоветских целях «набатного звона». Это была особая тактика борьбы церкви с властью рабочих и крестьян.

Когда Замоскворецкий районный Совет потребовал передать в его ведение церковно-приходскую школу, священник Казанской церкви на Калужской площади Авенир Полозов приказал ударить в набат. Из трактиров и лавок народ повалил на площадь, и тогда перед возбужденной толпой, воспользовавшись благоприятной ситуацией, появился сам Полозов, который попытался настроить людей на выступление против народной власти. Один из членов районного Совета был избит. Разогнать толпу удалось только с помощью воинских подразделений. Авенир Полозов был задержан и передан в распоряжение Следственной комиссии.

В ответ на это церковники стали распространять нелепые слухи о том, что Совет будто бы пытается захватить церковное имущество. Для разъяснения происшедших событий Президиум Замоскворецкого райсовета обратился к населению с воззванием, в котором разоблачал провокацию Полозова и предупреждал, что за подобные действия подстрекатели и впредь будут строго наказываться.

Антисоветские выступления, провоцируемые церковниками с помощью набатного звона, приняли довольно значительные масштабы, и Советское правительство вынуждено было издать Декрет о набатном звоне. В нем говорилось, что виновные в организации антисоветских сборищ с помощью набата (а также рассылки различных гонцов и т. д.) будут предаваться суду революционного трибунала. Подвергались суду и все соучастники этих преступлений.

Созданные церковью объединения действовали вкупе с другими контрреволюционными организациями. И неудивительно, ибо, например, во главе Совета объединенных приходов стоял бывший обер-прокурор Синода монархист А. Д. Самарин, а его ближайшими соратниками были бывший присяжный поверенный и юрисконсульт Синода Н. Д. Кузнецов, священник-черносотенец А. А. Полозов, протоиереи Цветков и Успенский, крупный торговец Емельянов. По призыву патриарха Тихона различные антисоветские союзы и братства стали возникать и в других городах страны.

Появление каждой новой организации патриарх горячо приветствовал. В телеграмме в Рославль он писал: «Преподаю благословение на открытие братства защиты православной веры, молитвенно желаю ему успеха»{117}.

Для объединения сил на местах и налаживания руководства их работой при патриаршем престоле был учрежден Всероссийский совет приходских общин — духовенство сделало все, чтобы создать единый механизм, подчиненный центру, находившемуся в Москве.

Для привлечения трудовых масс на свою сторону церковники использовали так называемую Христианско-социалистическую рабоче-крестьянскую партию, которой покровительствовал сам Тихон.

Эта партия проповедовала христианский социализм, пыталась проникнуть в рабочую и крестьянскую среду и посеять иллюзии, что все социальные проблемы можно разрешить с помощью религии. На борьбу с революцией по существу нацеливал партию ее устав, принятый после Октября.

Однако Христианско-социалистическая партия авторитета в массах не завоевала и популярности у них не приобрела. По приговору пролетарского суда в 1919 г. деятельность Христианско-социалистической партии была признана вредной, и на следующий год она прекратила свое существование{118}.

Церковное руководство стремилось также опереться на поддержку зарубежных религиозных организаций и иностранных посольств. Желание установить контакты с церковниками выразили и иностранные дипломаты.

Английский консул дважды посещал патриарха. Тихон был непосредственно связан с Б. Локкартом. Он интересовался ходом «заговора послов» и с нетерпением ждал его реализации. Патриарх обещал отслужить молебен тотчас после свершения переворота, а англичан и французов представить народу как спасителей России.

В мае — августе 1918 г. заведующий отделом пропаганды при французском генеральном консульстве граф де Шевильи несколько раз встречался с Тихоном и вел переговоры по поводу высадки на Севере союзных войск и выработки методов свержения Советской власти. Патриарх благословил интервенцию и пожелал ее организаторам удачи. Наладил Тихон отношения и с церковной контрреволюцией на Украине, в Польше, Латвии, с клерикалами Норвегии, Швеции, Ватикана. С Польшей патриарх поддерживал контакты через секретаря польской миссии, с Латвией — через епископа Иоанна, с оккупированным Архангельском — через архиепископа Нафанаила.

В Москве глава русской церкви вел переговоры с Тактическим центром. Видные деятели Тактического центра Д. М. Щепкин и С. Д. Урусов получали от него деловые, практические советы и, в свою очередь, регулярно информировали о проделанной работе. С Национальным центром патриарх общался через С. А. Котляревского и А. В. Карташева.

Не остановились церковники и перед созданием своего рода «ударной гвардии». Под видом охраны патриарха они попытались сколотить особые боевые отряды «отборных верующих» в возрасте до 40 лет. Яркую характеристику некоторым «гвардейцам» дал комендант Московского Кремля П. Д. Мальков. Он впоследствии вспоминал, что при посещении резиденции патриарха ему в узком коридоре повстречались «шесть дюжих молодцов в сюртуках из личной охраны Тихона. Рожи у всех зверские как на подбор, пришибут и не пикнешь»{119}.

Контрреволюционное духовенство стремилось помешать Советской власти провести некоторые политические мероприятия.

Очень хотелось церковникам сорвать празднование 1 Мая 1918 г. Для начала собор напомнил верующим, что «в скорбные дни страстной седъмицы» всякие празднества и уличные шествия недопустимы. Затем церковники взялись за подготовку своего контршествия. Чтобы предотвратить провокацию в день пролетарского праздника, СНК г. Москвы и Московской области 24 апреля принял постановление не допустить крестного хода 1 мая, произвести аресты контрреволюционного духовенства, распространить популярную листовку с объяснением замыслов церковников. Райсоветы Москвы получили указание строже следить за тем, что происходит в церквах, и о случаях проведения антисоветской агитации информировать ВЧК.

30 апреля в газете «Известия Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов г. Москвы и Московской области» была напечатана статья Е. М. Ярославского «Тяжелое оскорбление», в которой автор заклеймил действия церковников.

1 мая тысячи рабочих вышли на улицы столицы, планы духовенства провалились.

Для разоблачения церковных иерархов МК РКП (б) и Моссовет умело использовали свою печать, со всей беспощадностью вскрывая сущность проводимой духовенством политики.

В «Известиях Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов г. Москвы и Московской области» (№ 87) появилась статья «Контрреволюционные чудеса». В ней жителям города раскрывались глаза на источники и цели распространения злостных антисоветских слухов.

Значительную роль сыграло также обращение «К населению г. Москвы», помещенное в 99-м номере той же газеты. В этом воззвании большевики разъясняли политику Советской власти в отношении церкви, а также рассказывали о контрреволюционных действиях священнослужителей.

Решительное наступление

Один из пунктов декрета об отделении церкви