вшили локон моих волос в алхимическое сердце Тристана. – Я с трудом сглотнула, воскресив в памяти последнюю встречу с юношей, которого когда-то любила: немой труп без головы, целиком настроенный на мое разрушение под влиянием зловещих сил. – Тот монстр, в которого превратился Тристан, попытался убить меня в Париже в декабре, но у него не вышло. Я видела, как его уносила Сена, затянутая льдом. Мистический вожак заговорщиков, сеньор Серпан заверил меня, что призраки всегда возвращаются. До тех пор, пока не исполнят свою черную миссию.

Я провела подушечкой указательного пальца по Безымянному Аркану. Словно желала толкнуть душу де Ля Ронсьера в лимб[73], откуда он никогда не должен был выбираться. Словно изгоняла абсолютное зло, каким он стал.

– С тех пор я не слышала разговоров о Тристане. И вот он возвращается сейчас сюда, за тысячу лье от того места, где я его видела в последний раз? Это лишено всякого смысла.

– Напротив, в этом и есть смысл, – возразила Зефирина. – За укрытием стен Версаля, там, где Факультет и инквизиторы всемогущи, привидение не могло до тебя добраться. Но это существо, созданное с помощью самой извращенной магии, умеет дожидаться своего часа. Тех, что ты называешь призраками, здесь, на Антильских островах, мы зовем «зомби». Они – продукт порочных экспериментов, проводимых алхимиками, одержимыми идеей манипулировать Тьмой. У такой нечисти впереди вечность. Они обладают инстинктом более мощным, чем магнит, который навсегда связывает их со своей целью. – Горящий взор командующей обжигал. – Возможно, в этот самый момент, когда я разговариваю с тобой, привидение уже в пути, идет по дну океана. А может, даже здесь, на островах, прибыло на корабле вслед за твоим.

Не знаю, какой образ страшил меня больше: тело без головы, медленно бредущее в вечной ночи морской бездны, или тот же монстр на суше, всего в нескольких кабельтовых[74] от меня. Что, если он сейчас выпрыгнет из тех темных галерей, ведущих в шахту, где я нахожусь? Воздух подземелья душил все сильнее.

– Тебе необходима мощная защита, – заявила Зефирина. – Держи.

Она сняла одно из своих многочисленных колье: кожаный шнурок, на конце которого висел серебряный амулет в форме глаза. Как только он оказался на моей шее, сразу стало легче дышать.

– Что это?

– Талисман против дурного глаза. Тот или та, кто его носит, на короткое время становится неуязвимым для проклятия, на него направленного. Таким образом, ты станешь невидима для сверхъестественного чутья привидения, и он потеряет твой след. Носи его на шее возле сердца, потому что оно маскирует сердцебиение. Но время поджимает. Давай посмотрим третью карту: Ключевая фигура – твое настоящее.

Зефирина перевернула карту, открыв изображение молодого вампира, покидающего свой гроб. Я заметила, что солнце еще не село за его спиной: нечисть неосмотрительно выходила слишком рано, рискуя сгореть.

– Шут, – объяснила женщина. – Карта начинаний, готовность к риску. Твоя миссия не лишена их.

– Это ни о чем не говорит, – заметила я.

– Карта Ключевой фигуры представляет влияние сознательного. Это нормально, что она тебя не удивляет. Шут должен побудить тебя стать еще более осмотрительной, осторожной. Давай лучше посмотрим на карту Фундамента, ту, что снизу, вот она могла бы удивить тебя.

Командующая открыла предпоследнюю карту. Сначала я подумала, что карта перевернута, потому что персонаж, изображенный на ней, висел вверх ногами. Но быстро сообразила, что на самом деле он повешен на дереве за ногу. Такую одежду, которая была на нем, я никогда раньше не видела.

– Повешенный, – прошептала командующая. – Карта жертв.

– Я вам говорила и повторю еще раз: я готова пожертвовать собой, чтобы завербовать Бледного Фебюса в Фронду. Я предложу ему свою руку.

– Повешенный означает жертву более радикальную, чем твоя рука, какой бы желанной она ни была.

– Если это не рука, тогда моя… жизнь?

– Может быть. Не знаю. Положение Повешенного в этом раскладе в качестве Фундамента означает, что объект жертвоприношения еще неизвестен. Чем ты должна пожертвовать, Жанна? Подумай хорошо.

Зефирина переключилась на пятую и последнюю карту, карту Будущего, ту, что справа. Когда она ее открыла, мы увидели земной шар, окруженный двумя гигантскими руками. Я заметила, как пламя факелов задрожало, бросая фантасмагорические тени на стены шахты.

– Мир, – произнесла командующая бесцветным голосом. – Последний аркан из двадцати двух главных. – Кульминация Запретного Таро и также, метафорически, окончание битвы между Светом и Тьмой.

– То есть исход всей этой авантюры будет счастливым?

– Посмотри на карту внимательнее. Она вышла из перевернутой позиции.

В самом деле, название аркана было написано наоборот. Одна из рук, сияющая, находилась снизу. Вторая, демонстрируя крючковатые когти, нависла над планетой, угрожая ее раздавить. Жуткая вампирическая рука накрыла Землю тенью: черным облаком, космическим, вечной ночью.

– Победа Тьмы над миром и над твоим сердцем… – прошептала командующая.

Отблеск факелов углубил тени на щеках женщины, подчеркнул мешки под глазами – неожиданно проступившие признаки усталости. Как будто Зефирина внезапно утомилась от борьбы, которую вела в течение многих лет, от войны, в которой поколения фрондеров сражались до нее.

– Это невозможно! – возмутилась я. – Переворачивая, вы, должно быть, нечаянно передвинули карту. Позвольте мне вытянуть еще одну.

Я протянула руку к колоде, но Зефирина перехватила мое запястье:

– Прекрати! Ты должна уважать оракула Запретного Таро, даже если его расклад не нравится.

– Уважать оракула? Когда каждая карта отвратительнее предыдущей?

– Это тебе и предстоит выяснить. Каждый расклад – подарок, даже если он горек, как пепел. Сегодняшний тоже поставил меня в тупик, как и тебя. Возможно, ты найдешь к нему ключ.

Над нашими головами прокатилось приглушенное тяжелое эхо. Металлические удары, будто в крышку гроба кто-то заколачивал гвозди.

– Звуки набата! – воскликнула командующая Фрондой. Она собрала карты и грациозно поднялась. Ее люди оживились, готовясь к эвакуации. – Возвращайся скорее к своей судьбе и на корабль, пока губернатор не перевернул весь остров, чтобы найти тебя.

8

Предложение

Я мчалась по темным улочкам, оглушенная стрекотом сверчков, оживших с наступлением сумерек.

Вдалеке, в темноте тропической ночи, отяжелевшей от пьянящего аромата цветков плюмерии, показались танцующие огоньки гавани. Клеант проводил меня до подступов к бухте, а после свернул на другой путь: на «Невесту в трауре» мы решили возвращаться разными дорогами, чтобы не вызвать подозрений. Попутно я видела, как закрывались последние ставни, запирались последние двери. Начался комендантский час. В метрополиях тропиков наступление ночи – синоним добровольного заточения простолюдинов до утра. Если только случится так, что утро никогда не наступит… Последняя карта расклада «Тьма, накрывшая