— У вас отличное воображение, доктор.

— Практика. По сорок трупов в неделю вскрываю. Всякого повидал.

— Спасибо за важную информацию.

— Отчет заберите. Там все сказано.

— А отчет по составу яда вы мне можете сделать?

— Пять элементов назову точно, остальные легко растворимы. Но это вспомогатели. Дайте листок, я напишу вам три главные составляющие, от них и пляшите. Их можно достать в больницах, но не в каждой и не все сразу.

Полковник передал патологоанатому блокнот и ручку.

— Значит, надо работать в больнице, чтобы их собрать?

— И не просто работать, полковник. Такие препараты хранят в сейфах, а медсестрам от них ключей не дают.

Сухинин вернулся в машину. Обычное дело о наезде, где его ученик генерал Шкловский попросил защитить честь ветерана, обвиненного в автоаварии с летальным исходом, начало приобретать окраску умышленного убийства.

Сухинин достал телефон. Первым делом он позвонил теперь уже своему секретарю Рыжикову:

— Послушай, Сема, а где находятся все материалы видеонаблюдений с места происшествия?

— У гаишников, Никита Андреич.

— Вызови их человека, который занимался этим делом, к нам, и пусть захватит пленки. Я хочу махнуть в фитнес-клуб и вернусь в управление.

— Наверное, не все у вас получится. Есть сообщение от майора Караванова. Он нашел труп ветерана в гараже. Выслал туда спецгруппу.

— Я так и думал. Пусть ничего не трогают. Срочно отсылай туда слона Чиркина. Он знает, что искать. Труп старика отправляйте в морг шестой больницы. Там толковый анатом. Я сейчас его предупрежу, а потом поеду на место к Караванову. Выполняй!

Сухинин убрал телефон в карман:

— Ну началось!

Ему оставалось потереть руки, как в старые времена, но сейчас не хотелось этого делать. Сухинин вдруг понял, что стал дряхлеть. Былые азарт и злость, с которыми он всегда шел в бой, теперь сменили опыт и холодный расчет. Что ж, пора смириться с требованием времени. Это будет его последнее дело, но он доведет его до знаменателя и найдет виновных.

Стоя у окна и глядя в сад, Гортинский долго молчал, думая о чем-то своем. Секретарь сидел в кресле и помалкивал, потягивая трубку, подаренную хозяином. От сигарет он отвык. Геннадий Алексеевич не выносил дыма. Исключением был ароматный голландский табак, который он курил сам. Сергей уже привык к странностям своего босса и даже научился делать коктейли, разбираться в блюдах высокой кухни и правильно подавать приборы к столу. Что ж, и такой опыт пригодится в жизни. Но главное было в другом — Гортинский ему нравился. Этот человек совсем не походил на тех людей, с которыми Сергея сталкивала жизнь. Геннадий Алексеевич умел заражать партнера своими идеями, легко и непринужденно общался и ничего не требовал, но ты сам готов был услужить ему. Он никогда не жаловался на свои болячки и вовсе не думал о смерти, которая стучалась в его дверь. Жизнерадостный и непринужденный, самоироничный и саркастичный, он всегда был разным, но интересным. Сергей даже стал подражать манерам босса, но пока у него это плохо получалось. Не хватало аристократизма, воспитания, а об эрудиции и говорить не приходилось.

Гортинский отошел от окна и показал секретарю четыре пальца.

— Что вы видите, Сергей?

— Четыре пальца.

— Какой надо отрубить?

— Не понимаю вопроса, Геннадий Алексеевич.

— Какой надо отрубить? Каждый из пальцев мне дорог одинаково. Сам я выбрать не могу. Это должен сделать палач, а я обязан смириться с его решением. Четыре пальца — это четыре мои жены, и чем больше я о них думаю, тем больше понимаю, что не сумею сделать выбор. Так вот что я решил, Сережа. Моим наследством распорядитесь вы.

Трубка выпала изо рта секретаря, но он успел ее вовремя поймать.

— Как вы себе это представляете?

— Все просто как дважды два.

Гортинский подошел к письменному столу и выдвинул средний ящик, из которого достал лист гербовой бумаги с печатями.

— Это, Сережа, мое завещание. Оно составлено по всем нормам. Осталась лишь одна графа для заполнения. Имя наследуемого. Его внесете вы.

— На каком основании?

— Зачитываю пятый пункт. «Если моя смерть наступит до того момента, как я сам назову или внесу в настоящий документ имя своего наследника, а речь идет о всех моих средствах, движимом и недвижимом имуществе, известном мне и неизвестном, то официальным наследником будет признан тот человек, имя которого внесет мой личный секретарь и ближайший помощник Сергей Антонович Бестаев. Человека, имя которого внесет своей рукой господин Бестаев, считать полноправным наследником, как если бы я вписал его собственной рукой».

Гортинский подал бумагу секретарю.

Бестаев перечитал ее трижды, потом вернул. Гортинский убрал документ, запер ящик стола и бросил ключ Сергею:

— Распоряжайтесь полумиллиардным состоянием, милый друг.

— Абсурд!

— Вовсе нет. У меня предвзятый взгляд. Вы же сможете выбрать достойную женщину, так как увидите всех впервые и сможете сделать трезвую независимую оценку.

— А вам не приходила мысль, что я могу вписать собственное имя? Зачем мне нужны ваши бывшие жены?

— Хороший вопрос. А я все думал, зададите вы его или нет. Отвечаю. Вы не впишете своего имени в завещание. Получение такого наследства — дело не простое. Тут и без газетчиков не обойдется. Вы находитесь в федеральном розыске, Сергей, и вам грозит по меньшей мере лет двадцать при хороших адвокатах. Зачем же вам выставлять себя напоказ. Хотите самолично сдать себя с потрохами? Нет. Вы этого не сделаете. И еще одна маленькая деталь. Прокурор области Сан Саныч Вершинин знает, кто работает моим секретарем. Не только я, но и он занимается вашим прикрытием. Он же обеспечит вам безопасность и после моей смерти. Но только в том случае, если вы исполните мою волю. В противном случае вы далеко не уйдете. Завещание вы зачитаете в присутствии моих друзей. В бумаге обозначены их имена. Прокурор Вершинин, уже упомянутый, мой адвокат Вадим Иннокентьевич Бортник, который составлял этот документ и должен будет подтвердить его подлинность, и главный врач онкологического центра Борис Федорович Гаврилович. Он зафиксирует факт моей смерти, после чего завещание вступит в силу.

— Сдаюсь. Себя я вписывать не буду. Да и не собирался. Аферы такого уровня мне не по зубам. Должны ли знать об этой хитрости ваши бывшие жены?

— Нет, конечно. В противном случае они будут уделять время вам, а не мне. Боюсь, что вы не выдержите натиска. На пиршество слетаются грифы, стервятники и вороны. Я не хочу, чтобы вас порвали на куски. Что касается меня, сами знаете — мне терять нечего.

— Печальное заключение. Вы выглядите совершенно здоровым, полным жизни человеком. Я не могу поверить в вашу безвременную кончину.