— Дэвид? — Поставив на стул возле кровати черный медицинский чемоданчик, Кинкэйд склонился над своим родственником.

Рейнуотер открыл глаза.

— Привет, Мерди. Не смотри на меня с таким ужасом. Я еще жив.

Элла подошла к ним поближе и сказала:

— Я, пожалуй, пойду. Если вам что-нибудь понадобится…

— Разумеется, миссис Баррон. Благодарю вас. — Доктор скользнул по ней отсутствующим взглядом.

Молодая женщина вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь.

Прежде чем доктор Кинкэйд спустился вниз, прошло полчаса, не меньше. Сестры Данн к этому времени ушли в гости к подруге. Маргарет стряпала на кухне обед и присматривала за Солли. Элла протирала пыль в большой гостиной. Там ее и нашел Мердок Кинкэйд. Молодая женщина смотрела на доктора с тревогой:

— Ну, как он?

Кинкэйд вытащил из кармана носовой платок и аккуратно промокнул им лицо. Было ли это продиктовано только желанием отереть пот или доктору не хотелось сообщать ей плохие новости?

— Я дал ему лекарство. Приступ закончился.

— Видимо, у него очень сильные боли. Как он их выдерживает?..

— Да, это был самый сильный приступ из тех, которые уже были… Я оставил Дэвиду кое-какие препараты. Впрочем, он сказал, что будет принимать их только в том случае, если боль станет невыносимой. Дэвид считает, что так будет лучше. Но это пока, — мрачно констатировал доктор. — Скоро ему придется изменить свое решение.

Элла отвела глаза. Это показалось ей малодушием, и молодая женщина прямо взглянула на доктора:

— Неужели ничего нельзя сделать? Провести какое-то лечение… прооперировать, в конце концов?

— Если бы какой-нибудь способ помочь Дэвиду был, я бы им давно воспользовался.

— Я понимаю. Извините меня, пожалуйста. Я вовсе не собиралась ставить под сомнение вашу квалификацию.

— Я знаю, знаю. Поверьте, миссис Баррон, мне, как никому другому, понятны ваши чувства. Я изучил все, что нам известно об этой болезни. Я проконсультировался со специалистами, чей опыт несравнимо больше, чем мой. Списался с докторами из Нью-Йорка и Бостона, но все они пришли к тому же неутешительному заключению, как и я. К сожалению, первичную опухоль у Дэвида вовремя не выявили, а теперь делать что-либо поздно. Метастазы… Задеты все жизненно важные органы.

Элла откинула со лба выбившуюся из прически прядь волос.

— Скажите, пожалуйста, что я должна делать?

— Вы? Но ведь вы не врач и даже не медицинская сестра, миссис Баррон.

— Я хозяйка пансиона, в котором живет мистер Рейнуотер. И я не могу просто смотреть на то, как он страдает.

— Звоните мне сразу, как только у Дэвида начнется новый приступ. Звоните в любое время дня и ночи, как бы громко он ни протестовал против этого.

— Хорошо.

— Сам он наверняка будет убеждать вас в том, что помощь ему не нужна.

— Я не стану слушать его возражения.

— Прекрасно.

Элла проводила доктора до двери. Помедлив немного на пороге, он с сожалением глянул на молодую женщину:

— Вам совсем ни к чему все эти заботы и хлопоты, миссис Баррон. Наверное, мне не следовало приводить Дэвида в ваш пансион.

Элла знала, что дома у доктора покоя быть не могло — двое его сыновей были очень активными и шумными подростками. Кроме того, пациенты могли прийти на прием и прислать за ним в любое время суток. В приемной около его кабинета постоянно толпились люди. Здесь были получившие раны и переломы костей, женщины в положении, дети и старики, страдающие разными заболеваниями — от очень и очень тяжелых до самых незначительных. Она понимала, что доктор привел к ней мистера Рейнуотера не потому, что хотел, чтобы за него отвечал кто-то другой, а не он сам. Просто Мердок Кинкэйд надеялся, что его родственник сможет жить здесь в покое.

Элла хотела избавить его от чувства вины и сказала, что мистер Рейнуотер — идеальный постоялец.

— Он очень учтив и внимателен, так что все здесь ему симпатизируют. Я уже не говорю о том, как он добр к Солли, — она едва не упомянула о том, что Рейнуотер занимается с ее сыном, но в последнюю минуту передумала. — Если бы не болезнь, с ним вообще не было бы никаких проблем.

— Надеюсь, Дэвид не станет для вас обузой. — Доктор пошел было вниз, но тут же остановился. — А с другой стороны, миссис Баррон, вряд ли бы я посоветовал ему какой-либо другой пансион или гостиницу в нашем городе.

Элла постучала в дверь:

— Можно войти?

— Прошу вас.

Дэвид Рейнуотер сидел на стуле у окна и смотрел вслед уехавшему автомобилю доктора Кинкэйда.

— Ну, что вам сказал обо мне Мерди?

— Он попросил меня подняться наверх и поменять вам постельное белье.

Элла положила на стул около кровати чистые простыни.

— Я что-то сомневаюсь, чтобы вы беседовали о постельном белье.

— В любом случае его стоит поменять.

— Неужели оно так пахнет потом? Мерди помог мне помыться и сменить рубашку, но мне следовало подумать о том, что пропотевшие простыни не впишутся в рамки ваших высоких стандартов.

Элла едва не улыбнулась в ответ, но в этот момент взгляд ее упал на шприц. Он лежал на подоконнике, на небольшой сумке из черной кожи. Молодая женщина догадалась, что в ней, должно быть, лежат ампулы и пузырьки с лекарствами.

Рейнуотер проследил за ее взглядом.

— Стараниями Мерди я скоро могу превратиться в наркомана.

— Просто он не хочет, чтобы вы страдали.

Взглянув на шприц с явным отвращением, Рейнуотер снова стал смотреть в окно. Элла сочла за благо не развивать эту тему. Она подошла к кровати и начала снимать измятые простыни.

— Я бы охотно вам помог, но болеутоляющее Мерди вызвало у меня приступ головокружения.

— Пять минут, и вы сможете снова лечь.

— Ради бога, не спешите. Я и так провел в постели целые сутки. Мне куда больше нравится сидеть здесь, у окна, — Рейнуотер на мгновение замолчал. — Я все смотрел на дерево, которое растет на той стороне улицы. В детстве я часто забирался на такой же высокий дуб. Но однажды, вскарабкавшись примерно на треть, я увидел енота. Изо рта у него шла пена. Мне ничего не оставалось, как спрыгнуть на землю. К сожалению, я тогда сломал руку.

— Лучше получить перелом, чем заразиться бешенством.

Он рассмеялся.

— Если честно, в тот момент я об этом не думал. Просто зверь напугал меня до смерти. Родители тоже похвалили меня, сказали, что я сделал правильно, но на самом-то деле я не столько прыгнул, сколько свалился с дерева. Счастье еще, что сломал руку, а не шею.