— Отойди, — прошипела она, не открывая глаз.

Он застыл на мгновение, словно от удивления, но уже в следующую секунду отступил.

Рэчел снова могла дышать. Она открыла глаза и обожгла его сердитым взглядом.

— Мне не нравится дотрагиваться до людей. Не нравится, когда до меня дотрагиваются. Не нравится целоваться, не нравится обниматься, мне не нравятся мужчины, и мне не нравится секс. И мне определенно не нравишься ты.

Лицо его, пока он переваривал эти гневные слова, оставалось непривычно серьезным.

— Я мог бы тебя научить.

Глядя на него, человека, которого она ненавидела настолько, что могла бы и убить, Рэчел вдруг поняла — это правда. Страшная, пугающая правда.

— Я ухожу.

Он кивнул, как будто ничего другого и не ждал.

— И я покидаю не только ваше почтеннейшее общество, но и Санта-Долорес.

Это его пробило.

— Я думал, ты более достойный противник.

В душе у нее страх боролся с гордостью. И победил.

— Сумеешь отступить, сумеешь и победить, — с задорной усмешкой продекламировала она.

— Значит, я не победил?

— Лишь на короткое время. Это всего лишь мелкая стычка.

Какая потрясающая улыбка! Ошеломленная, Рэчел не могла оторвать взгляд. Неудивительно, что люди выстраиваются в очередь, чтобы вручить ему свои состояния. Ради такой восхитительной улыбки она и сама, пожалуй, могла бы поддаться соблазну.

Да вот только ее состояние уже и так у него. И последнее, что может соблазнить ее, это улыбка мужчины. Тем более этого.

— Большинству из тех, кто уезжает до срока, не разрешается возвращаться в Санта-Долорес, — предупредил он.

Она приостановилась у двери и обернулась.

— Но мне-то ты позволишь вернуться.

Ему удалось скрыть удивление.

— Конечно. — Люк помолчал. — Но я буду искушать твой разум и душу до тех пор, пока ты не перестанешь сопротивляться. А потом буду трахать тебя, пока ты не станешь молить о большем. Я заставлю тебя полюбить это. Я сделаю так, что ты жить без этого не сможешь.

Рэчел захлопнула за собой дверь и побежала по пустому коридору, ожидая услышать за спиной его смех. К тому времени, как она добежала до своей комнаты, с нее ручьями стекал холодный пот. Она едва успела влететь в ванную, как ее вырвало.

Когда все закончилось, Рэчел обессиленно опустилась на холодный кафельный пол. Ее трясло. Давно уже ей не было так плохо. Да что там, никогда. И, непрошеные, нахлынули воспоминания.

Некоторым детям удается стереть это из памяти. Создать такое безопасное белое пятно, забыть все, что случилось. Забыть стыд и чувство вины, забыть отвращение и гнев. Забыть прикосновение тех мягких, пухлых рук, тянущихся, поглаживающих. Забыть голос, приторно-сладкий, называющий ее хорошей девочкой, дорогой милой малышкой.

Будь он трижды проклят! И будь проклята Стелла за то, что не поверила, не обратила внимания на то, каким несчастным, виноватым выглядел ее третий муж, когда она залепила Рэчел пощечину и назвала лгуньей. Все это до сих пор жило в ее ночных кошмарах.

Слова, которыми обзывала ее Стелла, были ей тогда непонятны. Лживая маленькая шлюха — один из самых мягких эпитетов, которыми мать награждала свою дочь, а стоявший рядом Гаррисон лицемерно протестовал, упрекал ее за чрезмерную суровость с бедной девочкой.

Но Рэчел предпочитала пощечины Стеллы тайным ласкам Гаррисона. И ссылка в школу для девочек была спасением, по крайней мере на время. Пока Стелла не сменила Мужа Номер Три на Мужа Номер Четыре.

Один раз она попыталась заняться сексом с братом своей подружки по колледжу, и это было так противно. Испытать такое еще раз — да ни за что на свете. Даже сейчас при воспоминании о полупьяном инструктаже Ларри ее передернуло от отвращения.

И теперь вот Люк Бардел. Лжец, вор, убийца, пригрозивший ей тем, чего она боится больше всего на свете.

Рэчел приподнялась и села, прислонившись к дверному косяку. Кто-то зажег маленькую масляную лампу и оставил ее на тумбочке. Комната, напоминающая келью. Узкая кровать с простыми белыми простынями. Белый хлопок, как тот, из которого сшита одежда Люка. Она представила его лежащим на этой кровати, под тонкой простыней. И себя под ним, придавленную его телом, трепещущую, беспомощную.

Низкий воющий звук напугал Рэчел, пока до нее не дошло, что он идет из ее собственного горла. Она медленно поднялась, держась за раковину, и некоторое время стояла, согнувшись, пока не пришла в себя. Потом почистила зубы и умылась, пытаясь унять сотрясающую ее дрожь.

Пяти минут вполне хватило, чтобы побросать вещи в чемодан. Рэчел понятия не имела, который час, и ей было все равно. Под этой крышей она больше не останется. Он подобрался слишком близко, и он слишком хорошо знает ее слабости и страхи.

Она вернется, когда будет готова покончить с ним. Вернется во всеоружии, укрытая надежными доспехами. Главная ее ошибка была в том, что она недооценила противника. Посчитала, что устоит перед его соблазнительной красотой, ведь с другими мужчинами так и было.

Она не приняла во внимание особенный дар Люка. Обычный человек не привлек бы сотни и тысячи последователей, как тех, что в общине, так и тех, что разбросаны по всей стране. Харизма. Причуда природы, против которой у нее нет оружия. Так что пока остается только бежать.

Люк нажал кнопку сотового телефона, прерывая связь. Ей будет позволено уехать. К тому времени, когда она выйдет из комнаты, ее уже будет ждать такси, и он знал, что она направится прямиком в аэропорт.

Бежит, как испуганный заяц. Забавно. Он и не догадывался, какой страх таится под всей этой кипучей злостью. Как не подозревал и того, что Рэчел, вопреки всем ядовитым намекам Стеллы, холодна.

Что ж, триумф будет еще слаще. У него больше не осталось сомнений, спать с ней или нет. Он хочет ее, это ясно как божий день, и ему надоело пренебрегать своими естественными порывами только лишь ради власти.

К тому же она просто бросила ему вызов. Люк представил, как эта сердитая, избалованная, не знающая секса женщина лежит в его постели и мурлычет от удовольствия.

Есть только одна проблема со всем этим. Он не уверен, что готов терпеливо ждать ее возвращения. Чертовски долго он жил, как святой, а святость — дело чересчур утомительное. Он хочет ее. Хочет прямо сейчас. На спине, на коленях. По-всякому.

Куда она поедет? Если верить Стелле, у нее нет других родственников, кроме нескольких бывших отчимов, но ни один из них не был ей по-отечески близок. Может, вернется в Нью-Йорк, найдет новую работу и забудет о своем коротком пребывании в Нью-Мехико?

Если у нее еще сохранился инстинкт самосохранения, то она так и сделает. Впрочем, воплощением благоразумия Рэчел ему не показалась. Она не отпустит свой гнев, не смирится с поражением, чтобы спокойно жить дальше.