оправдывал свою фамилию и на лету усваивал грамоту. Правда, большего образования, чем у церковного дьячка, он так за свою жизнь и не получил.

Однажды его отец, будучи сильно пьяным, увидал книжку в руках сына и набросился на него с кулаками, а когда Алеша убегал, даже кинул вдогонку ему топор, да, к счастью, не попал. Алеша прибежал в Чемер к дьячку и попросил убежища, сказав, что больше никогда не вернется в свой дом. Свое слово он сдержал, а дьячок приютил его.

Алексей Розум вырос уже в довольно статного молодого человека. Он по-прежнему пел в церковном хоре и хорошо изучил церковную службу. По-видимому, в 25 лет, по обычаю таких людей, он пошел бы по церквам искать себе места дьякона. Но судьба распорядилась иначе. В 1731 году через Малороссию проезжал полковник Вишневский, ездивший по поручению двора императрицы в Венгрию для закупки вина. Случайно он заехал в Чемерскую церковь. Алексей Розум обратил на себя его внимание не только голосом, но и красотой. Зная, как в Петербурге при дворе ценят красивых певчих, он упросил диакона отпустить Розума вместе с ним в столицу.

Диакон предоставил выбор самому Алексею. Тому явно улыбалась фортуна. Здесь он мог максимум сделаться диаконом захудалой сельской церкви, там – попадал к императорскому двору.

Выбор был сделан.

Правда, на первых порах в Петербурге Алексею было неуютно: чужой город с сырым холодным климатом, незнакомые городские порядки. Впрочем, он довольно быстро освоился. «Вскоре после приезда, – писал биограф Разумовского историк Дмитрий Миллер, – полковник Вишневский представил его графу Левенвольду, который в то время управлял всем дворцовым хозяйством, а Левенвольд зачислил его в придворный хор государыни. Розуму вздохнулось свободнее»[13].

В хоре было много его земляков, ведь Малороссия славилась своими талантливыми певцами. В Глухове даже образовалась певческая школа, лучших выпускников которой отправляли в царский хор в Петербурге.

Через какое-то время Алексей Розум чувствовал себя при императорском дворе как дома. Нет, лучше, чем дома. Потому что здесь лучше кормили и одевали, и вообще он был теперь свободен от забот о будущем.

Но, по сообщению Миллера, Розум в царском хоре не задержался. Его вызвали петь в придворной церкви. И как раз в тот день, когда туда пришла цесаревна Елизавета, кузина самой государыни. Молодой красивый певчий запомнился Елизавете. Позже она упросит графа Левенвольда отдать Розума для украшения ее собственного, лучшего после царского в Петербурге, хора.

Не прилагая к этому особых усилий, Алексей Розум быстро овладел сердцем Елизаветы, оставшейся после ссылки Шубина без близкого друга. Природный такт помог ему сделаться поверенным тайн царевны. Розум не был болтлив, и Елизавета шла к нему со своими тревогами и горестями. Она прозвала его «друг нелицемерный». Неизвестно, когда именно между ними возникла интимная связь. Предполагают, что тогда же, в 1731 году. На придворном языке XVIII века стать любовником особы царских кровей называлось «попасть в случай». Вот так простой украинский казак, бывший пастушок и церковный певчий попал в случай. Тем более что все это было действительно случайным стечением обстоятельств. Не заехал бы Вишневский в Чемерскую церковь – история никогда бы не узнала о Разумовском.

Розум довольно быстро делает карьеру при маленьком дворе царевны.

Елизавета сразу отличила Розума от всех остальных. Сначала она стала платить ему повышенное по сравнению с прочими певчими жалованье. Когда голос у Розума сломался и он уже не мог петь ангельские каноны и гимны, она перевела его в капеллу бандуристов, потом сделала управляющим своими имениями, затем своим камер-юнкером. В этом звании Разумовский, как его переименовали в Петербурге, стал полновластным хозяином двора Елизаветы. Уже вельможные люди обращались к нему со своими просьбами, касавшимися допуска к царевне.

Разумовский воспринимал произошедшее с ним трезво и даже с некоторой иронией. Фавор царевны не вскружил ему голову. Он оставался все таким же простым в обращении, пусть и с хитрецой человеком. Собственно, он не знал еще, что его ждет. Не знала и Елизавета.

Переворот 25 ноября 1741 года

Завещание Анны Иоанновны разрушало все надежды Елизаветы Петровны законным путем стать царицей. Наследником объявлялся двухмесячный сын племянницы умершей царицы Анны Леопольдовны Иван VI Антонович. Регентом государства назначался ненавистный всем Бирон. Даже когда спустя всего три недели он был арестован, это не привело ни к каким реальным переменам. Регентшей стала Анна Леопольдовна. Фактическим правителем – ее муж, герцог Брауншвейгский Антон-Ульрих. В управлении Бирона заменили Миних и Остерман. Фактически одни немцы заместили других, только и всего.

В лекции об Анне Иоанновне Ключевский передает слова одного гвардейского капрала: «Не обидно ли? Вот чего император Петр I в Российской империи заслужил: коронованного отца дочь государыня-цесаревна отставлена». Между тем Елизавета потихоньку подготавливала переворот в свою пользу. Теперь уже в Преображенском полку, где она щедро одаривала солдат, ее величали «матушкой».

Долгие годы поддержку гвардии Елизаветы подтверждают следующей историей. Однажды несколько гвардейцев остановили Елизавету в Летнем саду и сказали: «Мы все готовы, матушка. Ждем только твоих приказаний». – «Минута действовать еще не наступила, – отвечала им Елизавета, – разойдитесь и ведите себя смирно. Я велю вас предупредить».

Конечно, Елизавета не решилась бы на переворот, если бы не помощь сильных мужчин. Вот только Алексей Разумовский в перевороте в пользу Елизаветы Петровны участия почти никакого не принимал. Политика действительно была для него чужда. Царевна завела его возле себя не для политических интриг, а для утех. Разумовский знал о планах своей возлюбленной и повелительницы, молчал о них, но никакой посильной помощи ни связями, ни оружием оказать не мог. Он играл роль молчаливой поддержки цесаревны в ее замыслах.

Главным организатором переворота выступил лейб-медик императорского двора Иван Лесток, хитрый политик немецко-французского происхождения. Он вошел в соглашение с французским посланником маркизом де Шетарди, который охотно ссудил деньгами намечавшееся предприятие. Для Франции представлялось жизненно важным воспрепятствовать русско-австрийскому союзу, которого придерживался тогдашний глава российской внешней политики граф Остерман. Это потом Елизавета сумеет избавиться от влияния Лестока и Шетарди, но пока она действовала в полном согласии с ними и по их указке.

Технически переворот обеспечивали братья Александр и Петр Шуваловы и Михаил Воронцов. Все они с давнего времени входили в свиту цесаревны и теперь помогали ей обрабатывать войска. К непосредственному осуществлению давно задуманного дела подтолкнул такой случай.

Некий хорошо информированный агент прислал из Бреслау письмо Остерману, в котором сообщал, что заговор Елизаветы вполне составился, и предлагал для предотвращения его безотлагательно арестовать Лестока. Остерман показал письмо Анне Леопольдовне. Та вместо немедленного действия решила «по-родственному» поговорить со своей тетушкой, то есть Елизаветой. Это произошло 23 ноября 1741 года, в перерыве карточной игры. Елизавета в слезах все отрицала, говорила, что никогда не могла