– В подробности не вдавался?

– Нет. Фермера этого больно уж материл, который пожар устроил. А так больше ничего. Никаких подробностей.

– Понятно. Спасибо вам, Людмила, что согласились поговорить со мной. Еще раз извините, что пришлось побеспокоить в такой трудный для вас час. Но сами понимаете…

– Да, я понимаю.

– Еще раз благодарю.

Попрощавшись с женой Рыбакова, Гуров снова прошел в маленький коридорчик, а оттуда в соседнюю комнату. В ней теперь находился только Артем, по-видимому, терпеливо ожидавший, когда полковник закончит беседу.

– Что, всех уже опросили? – присев рядом с ним на диван, спросил Лев.

– Да, почти. Ребята сейчас разговаривают со вторыми соседями, и на этом, видимо, все, будем закругляться. Эксперты уже уехали, военные тоже.

– Соседи что-то интересное рассказали?

– Да нет. Я тут пока сидел, просмотрел протоколы краем глаза. Ничего особенного. Слышали, как работал телевизор, поздно ночью хлопала калитка.

– И они слышали телевизор?

– А почему нет? Ночью тихо, никакие звуки не перебивают. А он у него орал, как я понял, на полную громкость. Сказали, что частенько так бывало, они уж не обращали внимания.

– А насчет калитки? Во сколько она хлопала?

– Точно время не называют. По крайней мере, эти соседи. Может, вторые что скажут. А у этих дед с бессонницей. Лежу, говорит, в кровати ворочаюсь, все слышу. И калитку эту слышал. Но на время как-то не посмотрел.

– Не догадался.

– Да. Наверное, не думал, что пригодится, – усмехнувшись, согласился Артем.

– А сам-то что думаешь? Есть гениальные соображения? Или хотя бы просто мысли по поводу?

– Не знаю, насколько это соображение гениальное, но, по-моему, выглядит все как-то странновато. Положение трупа, мотив. Где мотив?

– Может быть, в ведомостях по перемещению боеприпасов? – многозначительно проговорил Гуров.

– Может быть. По крайней мере, в спонтанное решение на пьяную голову я точно не поверю. Конечно, я не так много с этим Рыбаковым общался, но и без того ясно – не такой это человек, чтобы так вот запросто, ни с того ни с сего, жизни себя лишить. А ведомости… ведомости, это возможно. Они ведь так и не дали мне их посмотреть. Кто знает, какие там чудеса могут скрываться.

– Вот и мне не дали, – с усмешкой пожаловался Лев. – Пришлось даже пригрозить, что проверочную комиссию пришлю и вообще всю их документацию здесь опечатаю.

– Ничего себе! – изумленно вскинул брови Артем. – Значит, даже и вам отказали? Дела! Тогда точно что-то с этими боеприпасами нечисто.

– Наверняка. Причем, заметь, ультиматум я поставил вчера, дескать, либо завтра, то бишь сегодня, документы у меня на столе, либо присылаю комиссию. А сегодня вместо документов вот такая вот у нас новость.

– Нет, это точно! Точно дело в ведомостях, – взволнованно повторял Артем. – Что они там, интересно, такого могли накрутить, что из-за этого даже застрелиться можно?

– Мне и самому интересно.

Произнося это, Гуров взглянул на часы и понял, что сейчас самое время этот интерес удовлетворить. Разбирательство на месте происшествия заняло почти полдня, и все, что можно было выяснить здесь, он уже выяснил. Теперь предстояло так или иначе получить ответ на главный вопрос, который командование части так настойчиво скрывало от него вот уже который день.

Полный решимости выполнить ультиматум, озвученный сейчас Артему, Лев произнес:

– Нужно вернуться в часть. Отвези меня, потом вернешься, узнаешь, чем тут все закончилось. Проследи, чтобы каждая мелочь была зафиксирована на бумаге. Поторопи экспертов. Они обещали мне подготовить предварительное заключение уже завтра, позвони им еще разок, чтобы как-нибудь невзначай не позабыли о своем обещании. Найди этого Витька. С ним я сам хочу пообщаться. А ты организуй допросы в части. Чтоб каждый, кто вчера хотя бы одним словом перемолвился с Рыбаковым, дал официальные показания.

– Хорошо, Лев Иванович, все сделаю.

– Вот и отлично. Тогда стартуем.

Предварительный план действий у полковника был уже готов. Он понимал, что смерь Рыбакова в целом сыграла на руку командованию и снова создала «уважительную причину» для того, чтобы не показывать документы. Ведь «заведовал» ими Рыбаков, а его сейчас нет в живых.

Но на сей раз Гуров не собирался выслушивать отговорки. Он был уверен, что генерал Орлов уже предпринял все необходимые действия, чтобы организовать проверочную комиссию, и не сомневался, что она прибудет сюда по первому его требованию.

Оставалось лишь это требование предъявить. Входя в кабинет Калачева, Лев уже знал, что сделает это тотчас же, как только вновь услышит невнятные отговорки, призванные завуалировать очередной вежливый отказ.

Но, к его удивлению, все произошло с точностью до наоборот. Калачев не только не стал, по своему обыкновению, увиливать от прямого ответа на конкретный вопрос, но даже сам вышел с инициативой.

– Насколько я понял, эти бумаги очень важны для вас, – сказал он. – А теперь, когда Дмитрия нет с нами, пожалуй, никто не сможет так толково и доходчиво все объяснить, как это сделал бы он. Поэтому мы просто изъяли из его сейфа все документы, касающиеся боеприпасов, и готовы предоставить их вам. Вторглись, так сказать, во владения. Но если это действительно необходимо… что ж, как говорится, если надо, значит, надо. Бумаги на столе в вашем кабинете, там, где вы проводили допросы. Можете начать ознакомление с ними прямо сейчас или когда вам будет удобно. Если возникнут какие-то вопросы, я постараюсь помочь, чем смогу, но, признаюсь, я не особенно вникал в эту сферу. Когда есть человек, которому можно полностью довериться, это, конечно, избавляет от многих хлопот.

– Да, разумеется, – кивнул Гуров. – Потерять такого человека, наверное, тяжело любому.

– Очень, очень тяжело, – сделав скорбную мину, согласился Калачев.

– А у вас лично есть какая-то версия произошедшего? Может быть, вчера случилось какое-то неординарное событие, конфликт, ссора? Что-то, что могло послужить причиной.

– Не знаю, кажется, никаких неординарных событий не было. «Зеленый змий» – вот наша причина. Уж сколько раз говорили ему, и я, и супруга, и прочие, брось ты эту водку, не доведет она до добра. Но куда там! Он сам мужик, сам все знает. Вот и результат.

До этого момента Калачев говорил довольно естественно, в его манере и интонациях не чувствовалось фальши. Но, затронув тему «зеленого змия», он явно начал переигрывать, и Льва это насторожило. Судя по отечному, в багровых прожилках, лицу, командир и сам был не чужд этой пагубной страсти, и подобные пионерски-правильные речи в его устах звучали как-то подозрительно.

«С чего это он тут разливается соловьем? – слушая разглагольствования Калачева, подумал он. – Хочет за этим вздором скрыть, что он знает настоящую причину самоубийства Рыбакова? Хм, а что, это вполне возможно. Если все дело действительно в каких-то махинациях с боеприпасами, в сущности, для самого Калачева эта смерть оказалась очень кстати. Во-первых, теперь можно будет сваливать на него все, и что было, и чего не было, просто не глядя. Ведь мертвые не кусаются. И не предают. А во-вторых, Калачев без особого труда сможет сделать вид, что сам он здесь ни при чем. В «сферу» Рыбакова он не вникал, в документах не разбирается и, как человек доверчивый и простодушный, все вопросы, касающиеся боеприпасов, оставлял в полное распоряжение заведующему хранилищами. Это ведь он главный специалист в таких вопросах, а у командира части совсем другие задачи и сферы».