температура тридцать шесть и семь – не вариант. Скор был профи. Я своими глазами видел его скорость и силу. И всё же его болтовня меня утомляла. Тем более, что мне нужно было закончить с одним делом, время работало против меня. Шаолиньские приколы Скора лишь злили и делали меня нетерпеливым. Нужно было действовать, а не считать вдохи и выдохи.

– Не думаю, что из него что-то получится, – после четвертого занятия сказал Скор и закрыл переборку в свой бункер.

Шумякина это расстроило.

– Ему нужен особый подход, – передал ответ Шумякин, когда привел меня на пятое занятие.

Охрененное общение.

Проводя свободное от обучения время в отделении, я часто пытал Курочкина. Мы сидели в одном кабинете. Лейтенант числился помощником Шумякина, хотя за две недели в ОБИНС я ни разу не видел, чтобы второй давал указания первому. Они почти не общались. Курочкин занимался другими делами. По плану я должен был изучать устав печатников и сотрудников по борьбе с незаконным использованием способностей. Я прочитал его от корки до корки, но без внутренности. Первую и последнюю страницы. На обеих трижды клевал носом, зато хоть с Курочкиным можно было поболтать.

От него я узнал, что Скор один из немного печатников, доживших до пенсии. Курочкин и другие обники гордились, что Скор служил в их отделе. Пенсионер висел на стенке почета. Лейтенант наизусть знал количество удачных печатей Скора и по памяти мог перечистить имена преступников по его самым громким делам.

– Прости парень, но став печатником, ты обретешь слишком много врагов, – как-то сказал мне Курочкин. – И лучше тебе в таком случае брать пример со Скора. Он не только ставил печати, но и развивал другие способности. Это и помогло ему выжить.

О способностях Курочкин не трепался. Как я понял позже – на разговоры о способностях в ОБНИС было наложено негласное табу. Обники боялись утечки, которая поможет их врагам. И все же одну способность Скора я видел своими глазами. Используя силу, он мог перемещаться с бешеной скоростью. Тут Курочкин прав. Такая способность явно прибавляет шансов выжить в передряге.

Единственное занятие со Скором, которое казалось мне не лишенным смыслом – это борьба. Так он её называл. Скор наполнял руку энергией и просил истощить её; я обхватывал его запястье и пытался применить все те техники, которые мы проговаривали. Спокойствие тела, разума и прочая херота. Мне нужно было отнять часть его сил и запечатать в себе. За пять занятий у меня ни разу не получилось, хотя время от времени я ощущал что-то необычное.

– Ты должен уловить колебания, – говорил он. – Наложить печать – это искусство. Ты должен быть настолько сильным и уверенным, насколько твой противник слабым и растерянным. Мощь твоих колебаний должна заглушить трепет его колебаний. Ты должен поглотить эту энергию. Аннигилировать её. Овладеть.

– Вот так?! – я сжал кисть Скора изо всех сил.

– Твою мать, ты мне кисть сломаешь! Отпусти!

– Простите.

– Занятие окончено.

… … …

На седьмой день моей стремительной (нет) карьеры в ОБНИС я пообещал себе докопаться до истины по поводу Шумякина. Вы уж извините, но на кой черт ему все это надо?! Видно же, что деньги его не интересуют, начальство он ненавидит, а своего помощника в глаза видеть не хочет. На Шумякина взвалили все (Курочкин сказал, что от успеха печатника зависит будущее всего отдела). На месте Шумякина я бы плюнул на всё и пошел бухать десять лет подряд, чтобы забыть всё то, что он видел на службе. Разве не так поступают матерые копы в отставке?

Что-то его держало. Он не останавливался и придумывал новые способы сдвинуть дело с мертвой точки.

… … …

– Диана, это Майоров Никита, – представил меня Шумякин. – Никита, это Соколова Диана, старший сержант Соколова. Ты поступаешь в её распоряжение.

– За мной, курсант! – сержант Соколова развернулась на каблуках и пошла к выходу.

В такое распоряжение я готов был поступать.

Соколова носила черные туфли на маленьком каблуке, черные колготки со стрелками, ползущими вверх по спортивным икрам. Талию опоясывала юбка ниже колена, которая обтягивала такие же спортивные бедра. Соколовой было чуть больше девятнадцати, и я готов был спорить, что её фотки собирают тысячи лайков в соц сетях совсем не потому, что ребятам нравится, как она охраняет порядок.

Гипнотизируемый стуком ей каблуков я вышел на улицу, там меня обдала волна чуть сладковатых духов, а затем – холодный душ:

– Думаешь потянешь?

– А?

– Пришел в ОБНИС курсантом в надежде стать офицером, – она положила руки на талию. – Такая у тебя легенда?!

Вот это поворот.

– Я бы с удовольствием избавилась от тебя, но должна выполнить приказ. Так что будь добр не строй такую любезную мину и помалкивай. Закончим патруль, и я подам ходатайство, чтобы меня больше с тобой не ставили.

Неожиданно, но объяснимо. Как я уже говорил, у обников свое отношение к конспирации. Особенно к конспирации по отношению к печатникам. Соколова была не в курсе: кто я и что делаю в обнис. Но откуда такой хейт?

– Я тебе что-то плохое сделал?

– Мне дали почитать твоё дело.

– И?

– Ты пришел с улицы, без образования, фамилия говорящая. Тебя протолкнули сверху? – Соколова сложила руки на груди и посмотрела на меня с высока, хотя мы были одного роста. – Ты во что-то крупно вляпался и, чтобы не загреметь за решетку, вызвался добровольцем, так?

Дело моё и в правду читала. Вот только ей дали неполную версию. Короткометражку, в которой события заканчивались моим арестом.

– Вроде того.

– От этого и все проблемы.

– Твои?

Она стрельнула глазами, подвинула руку на поясе ближе к дубинке. Профессиональная привычка.

– Не мои. Проблемы ОБНИС. Если бы мы не набирали всякий мусор с улицы, то были бы больше похожи на стражей порядка, а не на гопников.

– Если бы в ОБНИС приходили по собственному желанию, то ОБНИС бы не существовало.

Или нет? Увидев, разгорающееся пламя в её глазах, я понял, что это не совсем так. Соколова как раз здесь не случайно.

– Значит так. Будешь слушаться и выполнять мои приказы, в противном случае я напишу тебе такую рекомендацию, которая откроет тебе великое будущее за решеткой. Это понятно?

– Так точно, командор!

– Идиот…

Бред и пустая трата времени, но! А что не трата времени? Если уж мне предстояло выбирать между шаолиньскими тренировками со Скором, суть которых мы оба, кажется, не понимали, и шатание по городу, то я, пожалуй, выберу второе. А если ко второму прибавляется ходить чуть позади такой