– Только пятнадцать минут! – уговаривала Аня. – Я приеду, куда ты скажешь!

В конце концов он назначил ей встречу в кафе напротив редакции, о чем в ту же секунду пожалел. Во время ланча в кафе собирались все сотрудники медиахолдинга, в том числе и секретарша Алла, тридцатилетняя брюнетка с формами Моники Белуччи и голосом Эдит Пиаф, в присутствии которой его обычно бледное лицо атаковал вулканический жар пятнистого румянца. Что, если ненормальная Аня в своем монашеском платке приедет на велосипеде и Алла в то время окажется в кафе? Правда, всегда можно сказать, что городская сумасшедшая – героиня его будущей статьи…

Но, к его удивлению, Аня оказалась миловидной блондинкой в черной футболке и джинсах-галифе, ее шею украшали массивные серебряные цепочки в мексиканском стиле, а тонкие пальцы были унизаны этническими перстнями. Стоило ей отрезать косу, осветлить волосы, выщипать брови и подкрасить глаза, как длинношеий прекрасный лебедь выглянул из-под привычной ей когда-то маски гадкого утенка.

– Как ты изменилась! – восхищенно воскликнул Савелий, целуя бывшую однокашницу в щеку.

Аня лучезарно улыбнулась, хоть и выглядела немного уставшей. К тому же ее светлые, красиво подведенные глаза смотрели с тревогой.

Несколько минут они поболтали о том, как у кого из их сокурсников сложилась жизнь, и о том, что сама Аня пять лет проработала ассистентом режиссера на телевидении, а затем вышла замуж и родила двойняшек. А потом она схватилась за стакан с безалкогольным мохито, как за спасательный круг, так, что даже костяшки ее пальцев побелели, и сказала:

– Наверное, пора поговорить о деле. Ты же очень занят…

– Ну что ты! – Он хотел поймать ее взгляд, но Аня уставилась в стол, кусая губы и явно нервничая. – У меня столько времени, сколько тебе понадобится. Рассказывай!

– Понимаешь… Ой, я даже не знаю, с чего начать! Все считают меня сумасшедшей. Все, с кем я пробовала поговорить на эту тему, посоветовали обратиться к психиатру. Я случайно вспомнила о тебе. Купила номер «Слухов и сплетен» и увидела, что один из материалов подписан твоим именем. И тогда подумала, что раз ты устроился в такую газету, значит, у тебя есть талант рассматривать ситуацию не только с позиции обывателя.

– Вот как? – рассмеялся Савелий. – Обычно наши однокурсники, когда узнают, что я делаю «желтуху», думают, что у меня не все дома. Это ведь не так престижно, как вести новости на телевидении или снимать документальные фильмы.

Аня слабо улыбнулась.

– А я сразу поняла, что твои статьи не просто ради сенсации написаны. Тебя и правда интересуют необычные вещи. Ты ничего не придумываешь, пишешь правду, хоть, может быть, другим и кажется, что это фантастика низкого пошиба.

– Так что у тебя случилось?

– Понимаешь, я… В общем, я видела мертвых, – прошептала Аня, с тревогой глядя на него поверх бокала с зеленоватым коктейлем. В тот момент у нее было совершенно детское выражение лица, и Савелий поймал себя на желании протянуть руку и погладить девушку по волосам.

– Мертвых? – сглотнул он. – В морге?

– Нет, нет, – помотала головой Аня, – ты не понял. Я видела мертвых, которые ходили. И не надо на меня так смотреть, я сама понимаю, как это звучит! – Последнюю фразу она выкрикнула так громко, что люди за соседним столиком с любопытством на нее уставились.

– Постой, постой… – Савелий примирительно поднял вверх ладони. – Что значит – «мертвых, которые ходили»? Вампиров, что ли? Зомби?

– За идиотку меня держишь? Откуда я знаю, они не представились! Господи, какой ужас… – Аня сжала ладонями виски и закрыла глаза. – Иногда мне и самой кажется, что я схожу с ума. Уже почти полгода прошло, а я все никак не могу опомниться. Сева, я не сумасшедшая! Можешь поехать туда и у других поспрашивать.

– Туда – это куда?

– В одну деревню. В феврале мы сняли там домик, на неделю. Хотели покататься на лыжах всей семьей, в тех краях очень красиво. Но на второй же день… Знаешь, я никогда не думала, что такое может и правда произойти, тем более со мной. Я в такие штуки не верила.

– А не решил ли кто-то тебя разыграть? – несмело предположил Савелий. – Шутки порой бывают очень злыми.

– Кто? Муж, что ли? Нет, он бы не стал. И потом, он устает как не знаю кто, ему не до шуток. Дети еще слишком маленькие, чтобы додуматься до подобного. А в деревне той почти никто и не живет, одни старики.

– И что же конкретно ты увидела?

– Был вечер… – Аня прикрыла глаза и нахмурилась. – Очень красивый, ясный, безветренный. Перед сном я надела шубу прямо на ночную рубашку, сунула ноги в валенки и вышла на крыльцо полюбоваться звездами. Знаешь, там сколько звезд! Я раньше и подумать не могла, что небо может быть таким! Я дошла до калитки и вдруг услышала, что чуть поодаль скрипит снег. Как будто бы кто-то идет. Я повернула голову и увидела маленького мальчика. Его вела за руку женщина не первой молодости. Оба были слишком легко одеты для зимы. На женщине – летнее хлопчатобумажное платье с пояском и оборками. Помню, волосы ее были заплетены в косу, которая уложена вокруг головы, по моде сороковых. А на мальчике – как будто бы льняная ночная рубашка. Женщина шла босиком по снегу, на мальчике были лапти. Я не думала, что кто-то еще носит лапти, даже в деревнях.

Аня поежилась, хотя в кафе было жарко, кондиционер не работал.

– И как ты поняла, что они… мертвые? – выдавил Савелий. Он не верил сокурснице, но почему-то ее рассказ завораживал.

– Сначала я так не подумала. Сначала я просто удивилась, что они так странно выглядят. У них еще была очень странная походка – движения какие-то ломаные, как у танцоров брейка. А женщина подволакивала ногу. И они шли ко мне… Тогда я их окликнула. Спросила, могу ли чем-то помочь. Но они ничего не ответили. А мальчик поднял голову и улыбнулся. И тогда я увидела… – Голос аж задрожал. – У него была длинная челка, но когда он поднял голову, его лицо осветила луна, и я увидела, что у него нет глаз. А на щеках – запекшаяся кровь. Понимаешь, ему не было больно, он улыбался. А женщина просто на меня смотрела. Парочка подошла чуть ближе, и я увидела, что она вся синяя. Оба были мертвые, мертвые!

Аня схватила Савелия за руку и больно сжала. Ее расширившиеся зрачки, остановившийся взгляд, внезапная бледность и неровное дыхание рассказчицы пугали.

– И что ты сделала? – тихо спросил Савелий.

– А? – словно очнулась Аня. – Я убежала. Почему-то это было трудно. Знаешь, такое чувство бывает в страшном сне, когда понимаешь, что чудовище близко и надо бежать, но тело почему-то не слушается. Я вбежала в дом, разбудила