2004 год: “оранжевая революция” на Украине. Непрерывный массовый митинг в центре столицы заставляет правительство назначить новые выборы.

2005 год: “война предместий” во Франции. Опять-таки выходят на улицы десятки тысяч людей. Волнениями охвачены Париж, Бордо, Страсбург, Лилль, Тулуза, Дижон, Нант, Марсель. Молодежь поджигает машины, проводит митинги, шествия, демонстрации, строит баррикады, вступает в схватки с полицией. И снова – никакого “руководящего центра”, никаких “штабов”, пламя вспыхивает как бы само собой.

2005 год: “революция тюльпанов” в Киргизии. Президент Аскар Акаев бежит из страны.

2007 год: беспорядки в Дании. Толпы молодежи в столице страны кидают в полицейских бутылками и камнями, поджигают машины, скамейки, мусорные бачки, громят банки, офисы, магазины.

2008 год: молодежный бунт в Греции. Волнениями охвачены несколько городов, включая Афины. Вспыхивают многочисленные пожары, растут надолбы баррикад, демонстранты, представляющие, по их словам, “анонимное большинство”, опять-таки громят банки, офисы, административные учреждения.

2009 год: беспорядки в Латвии и Эстонии. Толпы взбудораженной молодежи парализуют работу парламентов…

Сходство с молодежными бунтами 1960-70-х годов вполне очевидно. Нынешнее “спонтанное сопротивление” можно считать непосредственным продолжением тех бурных лет. Его также можно считать третьим поколением революций, начавшихся еще в XVII веке и докатившихся дымом и пламенем до наших дней.

В свое время Великая французская революция сформулировала канон, по которому должен жить человек: “Свобода. Равенство. Братство”. Ничего лучшего с тех пор человечество не нашло. И если первое поколение революций отстаивало свободу: человек не может быть вещью, “говорящим орудием”, то есть рабом, если второе поколение революций отстаивало лозунги равенства: все люди, независимо от происхождения, имеют одинаковые гражданские и политические права, то третье поколение революций было устремлено именно к братству, представляющему собой естественное воплощение справедливости. Потому что без братства людей, без принятия простого и ясного факта, что мера всего есть человек, невозможны ни настоящее равенство, ни подлинная свобода.

Так что дело тут было не только в Соединенных Штатах Америки.

Социальная почва потрескивала и дымилась уже давно.

Огонь прорывался то здесь, то там.

Причем было понятно, что это только начало.

Прямое действие

1

Что двигало людьми разных стран, в том числе из мирной и благополучной Европы, людьми разных рас, национальностей, конфессий, мировоззрений, что заставляло их бросать все дела и лететь на другой континент – жить в скученности, в палатках, выходить на улицы чужих городов, нести транспаранты, конфликтовать с полицией, рискуя получить травму или тюремное заключение?

Вот именно это и двигало.

Не стремление к “социальной игре”, как полагали многие аналитики, считавшие вслед за Хейзингой, что homo ludens, “играющий человек”, стал главным действующим лицом современности. И не сброс избыточной пассионарности, как считали другие, объяснявшие это тем, что в обществе всегда имеется некоторое количество “генетических бунтарей”, готовых протестовать против чего угодно.

Доля истины в таких рассуждениях, наверное, есть, и все же не это до обжигающей эманации поднимало температуру протестов.

Причины, как водится, были гораздо проще.

Достаточно было перелистать прессу, включить радио, телевизор, пробежаться по Интернету, чтобы эмоции начали вскипать сами собой. Например, звезда латиноамериканской эстрады Рики Мартин обзавелся собственным островом в территориальных водах Бразилии. По сообщениям журналистов, покупка эта обошлась певцу почти в 8 миллионов долларов. Голливудский актер Николас Кейдж купил сразу два острова. Один стоил 2,6 миллиона долларов, второй – 3 миллиона. Несколько островов в южной части Багам приобрел также иллюзионист Дэвид Копперфилд. Собственные острова есть у Леонардо Ди Каприо, Джонни Деппа, Ленни Кравитца, Мэла Гибсона, Брук Шилдс и других. По данным журнала “Форбс”, самый дорогой частный остров, выставленный на продажу, стоит 100 миллионов долларов. Или, например, художник Ричард Принс приобрел за 46 миллионов долларов собственный самолет – “Гольфстрим V”, который относится к классу сверхдальних реактивных лайнеров повышенной комфортности. Пресса отмечает, что эта марка вообще считается любимой у знаменитостей шоу-бизнеса. Собственный самолет имеет и популярный рэп-исполнитель Шон “Пи Дидди” Комбс. По его словам, перелет из Нью-Йорка в Лос-Анджелес обходится ему в 200 тысяч долларов. А вот как решается здесь проблема жилья. Тот же Николас Кейдж имеет дома в Лос-Анджелесе, Род-Айленде, на Багамах, а в дополнение – замок Мидфорд на западе Англии. Актер Брэд Питт, приехавший на съемки в Берлин, остановился с семьей на вилле площадью 2745 квадратных метров. В поместье, расположенном на озере Ванзее, имеются вертолетная площадка, лодочный причал, новейшая система безопасности. Опекать актера будут 14 телохранителей и несколько поваров. Аренда виллы составляет 30 000 евро в месяц. “Зеленый дом” Томми Уолша обошелся актеру в 360 000 долларов. Пентхауз писательницы Кэрол Вордерман стоил 5,75 миллионов долларов, пентхауз супермодели Жизель Бундхен – 10,8 миллионов, дом Шэрон Стоун в Лос-Анджелесе – 20,2 миллионов, пентхауз киноактрисы Скарлетт Йоханссон – 7,2 миллионов долларов.

И это только звезды кино и эстрады. Есть еще спортсмены, политики, финансисты, высокооплачиваемые чиновники, топ-менеджеры больших корпораций.

Сколько нужно работать среднему европейцу, чтобы приобрести себе остров? И сколько нужно работать жителю третьего мира, чтобы по доходам сравняться с гражданином Европы? Вообще, что чувствует человек, живущий на 100-200 долларов в месяц, когда он слышит сообщение, растиражированное средствами массовой информации, в котором сказано, что некая американка заплатила 150 000 долларов, чтобы ей клонировали любимую собаку?

Обесценивается труд: работай не работай, все равно столько денег не будет. Обесценивается жизнь: тот, у кого нет миллионов, считается неполноценным.

А ведь таких подавляющее большинство.

Странные черты проступили в реальности. После всех демократических заклинаний о свободе и равенстве, после торжества либеральных принципов, казалось бы, утвердившихся навсегда, мир вновь начал приобретать отчетливо разделенный характер: новые социальные страты, новые “знать” и “чернь” стали такими же выразительными, как и в эпоху Средневековья.

И единственное отличие от давнего прошлого заключается в том, что если в течение европейских Средних веков принципом сословного выделения служила генеалогия: нищий дворянин, по крайней мере формально, всегда имел больше прав, чем богатый купец, то ныне доминирующим критерием являются деньги: все остальные качества человека отходят на задний план.

Можно жить в таком мире?

Нет, жить в таком мире нельзя!