— Но ваш друг поразительно благородный человек. — Графф поднял брови, выражая свое восхищение. И еще что-то, подумал Холкрофт.

— Мне бы хотелось так думать.

— Возможно, я смогу помочь. У меня обширные связи. Холкрофт покачал головой:

— Я не смею вас утруждать. Вы и так слишком много сделали для меня. И к тому же, как я сказал, дело не столь уж важное.

— Ну, разумеется. — Графф пожал плечами. — Я не собираюсь вторгаться в конфиденциальные дела. — Немец скосил глаза на окно. Солнце уже заваливалось за горные хребты на западе, и копья оранжевого света проникали сквозь оконное стекло, воспламеняя поверхность темной мебели.

— Их фамилия фон Тибольт, — произнес Ноэль, внимательно глядя на лицо старика. Однако если он и рассчитывал увидеть какую-нибудь реакцию, то увиденное превзошло все его ожидания.

Глаза старика Граффа широко раскрылись и гневно засверкали — он пронзил Холкрофта взглядом, исполненным ненависти.

— Ах ты, свинья! — сказал немец так тихо, что Холкрофт едва расслышал его слова. — Так это был всего лишь трюк, хитроумный предлог, чтобы проникнуть в мой дом! Прийти ко мне!

— Вы ошибаетесь, мистер Графф. Вы можете связаться с моим клиентом в Нью-Йорке...

— Свинья! — орал старик. — Фон Тибольты! Verrater! Мразь! Трусы поганые! Schweinhunde! Да как ты смеешь!

Ноэль обомлел, беспомощно глядя на старика. Лицо Граффа побелело от ярости. Жилы на шее набухли, глаза налились кровью, руки задрожали, и он судорожно вцепился в подлокотники кресла.

— Я не понимаю... — начал Холкрофт, вставая.

— Ты все отлично понимаешь! Ты — подонок! Ты ищешь фон Тибольтов! Ты хочешь вернуть их к жизни!

— Они что — умерли?

— Я молю Всевышнего, чтобы это было так!

— Графф, послушайте меня, если вам что-либо известно...

— Вон из моего дома! — Старик с трудом поднялся на ноги и заорал в направлении закрытой двери, кабинета: — Вернер!

В дверь ворвался помощник Граффа:

— Мой господин! Was ist...

— Выброси этого мошенника отсюда! Выгони его из моего дома.

Помощник взглянул на Холкрофта:

— Прошу вас выйти. Немедленно.

Ноэль схватил свой атташе-кейс и быстро пошел к двери. На пороге он остановился и обернулся на разъяренного Граффа. Старый немец был похож на уродливый манекен. Он дрожал от ярости:

— Вон! Убирайся вон! Ты мне омерзителен. Последнее оскорбление вывело Ноэля из себя. Омерзительным был не он, а этот исполненный высокомерия старик, этот напыщенный самодур и грубиян. Этот монстр, который предал, а затем уничтожил человека, страдавшего тридцать лет назад... и тысячи таких, как он. Чертов нацист!

— Вы не смеете оскорблять меня.

— Это мы еще посмотрим, кто смеет, а кто нет. Вон!

— Я уйду, генерал, или как вас там. Но я не собираюсь слишком спешить, потому что теперь я все понял. Я для вас такой же ничтожный человек, как и те тысячи трупов, которые вы сожгли. Но вот я называю только одно имя — и вы сразу теряете самообладание. Вы не можете сдержать своего гнева, потому что вы знаете — и я знаю, — что стало известно фон Тибольту тридцать лет назад, когда вы нагромоздили горы трупов. Он увидел, кто вы такой на самом деле.

— Мы и не скрывали этого. Все знали. Мы никого не обманывали.

Холкрофт замолчал и невольно сглотнул слюну. Вне себя от ярости, он должен был теперь восстановить справедливость по отношению к человеку, который воззвал к нему сквозь десятилетия, он должен был нанести ответный удар по этому воплощению некогда внушавшей ужас власти, из-за которой он лишился отца. Холкрофт совсем потерял контроль над собой.

— Зарубите себе на носу! — крикнул Ноэль. — Я найду фон Тибольтов, и вам меня не остановить. И не воображайте себе, будто это вам удастся. И не думайте, будто вы меня напугали. Нисколько. Это я вас напугал. Тем, что разоблачил вас. Вы носите Железный крест на слишком видном месте!

Графф взял себя в руки.

— Ну что ж, найди фон Тибольтов. Мы подоспеем вовремя.

— Я найду их. И тогда, если с ними что-то случится, я буду знать, чьих это рук дело. Я вас выведу на чистую воду! Вы сидите в своем замке и отдаете команды. Вы до сих пор делаете вид, будто ничего не изменилось. Но ваша песенка спета уже давно — еще до окончания войны, — и такие люди, как фон Тибольт, знали это. Они это поняли, а вы — нет. И никогда не поймете.

— Убирайся вон!

В кабинет вбежал охранник. Он обхватил Ноэля сзади, рука скользнула ему под правое плечо и зажала грудь. Его сшибли с ног и выволокли из кабинета. Холкрофт, размахнувшись, ударил не глядя атташе-кейсом и почувствовал, что удар пришелся по массивному пухлому туловищу человека, который волок его по коридору. Он сильно ударил невидимого врага локтем в живот, а потом яростно лягнул его пяткой под колено. Результат последовал незамедлительно: охранник взвыл от боли и ослабил свои объятия. Холкрофту только этого и надо было.

Он выставил левую руку, схватил врага за рукав и изо всех сил рванул вниз. Сам же сделал нырок влево и правым плечом ткнул в грудь нависшего над ним охранника. Тот стал падать. Ноэль в последний раз нанес удар ему в грудь, от которого нападавший отлетел в старинное кресло у стены. Его массивное тело обрушилось на хрупкое дерево, и кресло развалилось под его тяжестью. Охранник оторопело глядел на Холкрофта, беспомощно моргая, на мгновение потеряв ориентацию в пространстве.

Холкрофт оглядел его. Охранник оказался здоровенным малым, но самым устрашающим в нем было его туловище. И он чем-то смахивал на старого Граффа: такая же гора мяса и жира под едва не расползающимся на нем пиджаком.

Сквозь раскрытую дверь Холкрофт увидел, как Графф снимает телефонную трубку. Помощник, которого он назвал Вернером, неуверенно шагнул к Ноэлю.

— Не надо, — твердо сказал Холкрофт. Он пошел по широкому коридору к центральному входу. В дальнем конце вестибюля под аркой стояли несколько мужчин и женщин. Никто не шевельнулся, никто даже слова ему не сказал. Немецкий образ мышления в действии, подумал Холкрофт не без злорадного удовлетворения. Эти холуи ждут указаний.

* * *

— Сделай, как я тебе сказал, — говорил Графф в телефонную трубку. Он совершенно успокоился, в его голосе не было даже намека на недавнюю вспышку гнева. Теперь он был начальником, отдающим приказ исполнительному подчиненному. — Подожди, пока он доедет до середины аллеи, только потом начни закрывать ворота. Очень важно, чтобы этот американец решил, будто ему удалось спастись. — Старый немец положил трубку и повернулся к помощнику. — Охранник ранен?

— Нет, просто в легком шоке, мой господин. Он уже оправился от побоев.

— А Холкрофт зол, — задумчиво произнес Графф. — Он самоуверен, воодушевлен, целеустремлен. Это хорошо. Сейчас он слегка испуган, его испугало непредвиденное — жестокая потасовка. Скажи охраннику, чтобы переждал минут пять и возобновил преследование. Все должно пройти гладко. Скажи, что ему нужно хорошо поработать.