А затем, совершенно неожиданно, ей досталась ее звездная роль. Женщина в опасности. И мужчина, который отличался от мужчин ее круга, как день от ночи.

Заняться с ним любовью было для нее возможностью вкусить плоды этого нового, неизвестного ей мира.

А для него… он просто оказался втянутым в ее фантазии. Либо он не был так невосприимчив к опьянению адреналином, как он думал, либо нахлынувшие на него чувства объяснялись тем, что он лег в постель с девственницей.

В любом случае с него довольно. Надо было забыть об этом периоде своей жизни, и сделать это можно было, только очутившись с глазу на глаз с Саломеей. То есть с Леанной.

И еще: ему надо было помнить, что она за человек.

Сначала он думал встретить ее у входа в театр, но потом понял, что ее, вероятно, будут окружать люди. Он не хотел сыграть эту последнюю сцену в их небольшой драме на публике.

Лучше отправиться в ее отель. Схватить ее, когда она войдет внутрь. Вот только была высока вероятность того, что она все еще будет не одна. С друзьями… или с каким-нибудь парнем. Может быть, расставшись с невинностью, она решила не терять времени и наслаждаться жизнью.

То, что он не смыкал глаз ночами, вспоминая, как у них все было, не означало, что она делает то же самое. Прикосновения рук. Губ. Секс, который из нежного в мгновение ока превращался в неистовый.

Прошло много недель, а он так ничего и не забыл.

Ее шепот. Ощущение ее рук на своем теле. Жар ее тела, когда он погружался в нее. То, как она трепетала, испытывая оргазм.

Кэм стукнул кулаком по рулю. Какого черта этот телефон не звонит?

В конце концов он решил застать ее врасплох. Это значило – сделать все так, как он умел лучше всего. Переодеться в темную одежду. Сделать все под покровом ночи. Проникнуть в номер, дождаться ее появления, затем как следует ее напугать, чтобы она знала, что он не позволит ей себя дурачить, и после этого уйти.

Мобильный телефон зазвонил.

Кэм с шумом выдохнул: ну, наконец-то!

– Я нахожусь у входа в театр, – сказал частный детектив. – Девушка, живущая в номере с объектом, направляется на восток с мужчиной среднего роста. У него светлые волосы.

Кэм кивнул. Рич сделал свое дело.

– А объект?

– Направляется на запад, в сторону своего отеля.

На скулах Кэма заходили желваки.

– Она одна?

– Да.

Отлично. Кэм сложил телефон, бросил его на сиденье и устроился поудобнее, чтобы ждать.

Планы этажей отеля хранились в архиве городского градостроительного департамента.

Кэмерон их тщательно изучил. Во второй половине дня он отправился в отель и лично все проверил.

Будь он проклят, если бы поселил горстку балерин в таком месте. Он даже не был уверен, что оно заслуживает права называться отелем.

Это здание было построено в стиле, который любой риэлтер, насколько понимал Кэм, назвал бы викторианским. На самом деле это была просто груда старых кирпичей. Если это место и знало лучшие времена, они давно миновали. Район также был не из лучших. Не самый плохой, но определенно не такой, чтобы его стала расхваливать Торговая палата.

Одна мысль о том, что его Саломея может идти по этой улице ночью, одна…

Только она не была его Саломеей. Она вообще не имела к нему никакого отношения. И если он и мог отдать ей в чем-либо должное, так это в способности постоять за себя.

Здание было большим, хотя, как и многие старые дома, оно выглядело так, словно над ним надстраивали новые этажи по мере того, как рос город. Когда он зашел в него днем, то обратил внимание, что его все же поддерживают в приемлемом состоянии.

Хотя разве теперь это имело для него значение?

В тот момент он думал только о том, как ему проникнуть в комнату Саломеи, не входя в отель через парадный вход или через дверь ее номера.

Разведав все на месте, он убедился, что пожарная лестница находится с тыльной стороны здания. Она тянулась вдоль стены как окаменевший позвоночник динозавра. Окно номера Саломеи выходило как раз на пролет этой лестницы.

Идеально для вторжения.

Идеально для него.

Он заметил на улице какое-то движение. Протянув руку к сиденью рядом с собой, он взял бинокль. Сначала он хотел взять прибор ночного видения, но на городских улицах, и даже на этой, было достаточно света, чтобы можно было разглядеть все в обычный бинокль.

Он приложил его к глазам, навел фокус и почувствовал, как сердце учащенно забилось. Да. Это была Саломея, которая быстро шла по тротуару. Эти золотистые волосы, эта гордая поступь… Да, это была она.

Он смотрел, как она поднимается по лестнице ко входу в отель. Как за ней закрывается дверь. После этого он отбросил бинокль в сторону и сунул моток веревки себе под куртку. Застегнув «молнию», он вышел из машины и перебежал через улицу. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто его не видел, он пошел по дорожке, которая вела к задней части здания. Там он шагнул в тень и посмотрел на третий этаж…

Где в одном из окон в этот момент зажегся свет. Со слов частного детектива и по своим планам он знал, что это было окно ее номера.

Кэм сделал глубокий вдох, забросил веревку на край лестницы и начал подниматься.

Леанна закрыла за собой дверь номера. Воздух здесь был таким холодным, что от ее дыхания вверх поднимался пар.

Она всегда думала, что в Техасе тепло, хотя и понимала, что это глупо. Техас был большим штатом, и в разных его местах климат мог быть разным. В это время года в Далласе было холодно.

А в этом захудалом номере, казалось, было еще холоднее, чем на улице. Они с Джинни сделали все, что было в их силах, чтобы выжать побольше тепла из старомодной батареи отопления. Они подергали за ручку выключателя, опустили ее вниз, а затем подняли вверх. В конце концов Джинни стукнула по батарее ботинком, но от этого она не заработала. Стоило подождать несколько минут, и вы привыкали, хотя входить сюда каждый вечер с улицы было по-прежнему ужасно неприятно.

К их удивлению, горячей воды было предостаточно. Горячая ванна отлично расслабляла мышцы после напряженного выступления, к тому же она как следует согревала.

Леанна скинула с себя куртку, зашла в ванную, включила воду и стала снимать одежду. Раздевшись, она заколола волосы, а затем добавила в дымящуюся воду немного ароматического масла.

Оно пахло лавандой, а не цветами. Это значило, что нет никаких причин, по которым оно должно было заставить ее думать о Кэме. Тем не менее она сделала именно это. Стала думать о нем. О том, что она чувствовала, когда он, держа ее в объятиях, шагнул в черную мраморную ванну.