БЛАНШ (появляется в янтарном свете, хлынувшем из двери. В красном атласном халатике, скульптурно подчеркивающем каждую линию, каждый изгиб ее тела, вся она сейчас трагически прекрасна, ослепительна. И тут же становится внятно различим мотив полечки, который она словно несет с собой. С лихорадочным оживлением, в котором прорываются истерические нотки). Только что вымыла волосы.

СТЕЛЛА. А-а…

БЛАНШ. Кажется, только плохо промыла.

ЮНИС. Какие чудесные у вас волосы!

БЛАНШ (клюет на эту приманку). С ними одни только хлопоты. Мне не звонили еще, не спрашивали меня?

СТЕЛЛА. Кто не спрашивал?

БЛАНШ. Шеп Хантли…

СТЕЛЛА. Да нет еще, пока не спрашивал, родная.

БЛАНШ. Странно. А я…

При звуке ее голоса рука с картами у Митча бессильно, словно в изнеможении, опускается на стол, взгляд становится рассеянным, невидящим.

СТЭНЛИ (хлопает его по плечу). Эй, проснись!

Бланш испуганно подняла руку, словно для защиты; беззвучно, одними губами, шепчет имя человека, которого узнала по голосу. Стелла поскорей отворачивается в сторону. Бланш с оправленным в серебро зеркальцем в руке застывает в таком скорбном недоумении, что, кажется, в лице ее сейчас вся горечь знания и опыта человеческого… В конце концов она все таки совладала с собой, но голос дрожит: вот-вот начнется истерика.

БЛАНШ. Что здесь происходит? (Поворачивается от Стеллы к Юнис и снова к Стелле.)

Напряжение, прозвеневшее в ее голосе, отвлекает внимание игроков от карт. Митч опускает голову еще ниже, Стэнли отодвинулся вместе со стулом от стола, словно собираясь встать. Стив успокаивающим жестом кладет ему руку на плечо.

(Все так же.) Что здесь произошло? Я хочу, чтобы мне объяснили, наконец, в чем дело.

СТЕЛЛА (силы вот-вот оставят ее). Тссс!… Тссс!

ЮНИС. Тише, милочка, тише.

СТЕЛЛА. Я тебя умоляю, Бланш…

БЛАНШ. Что вы на меня все смотрите? У меня что-нибудь не так?

ЮНИС. Как вы сегодня хороши, Бланш. Ну разве она у нас не красавица?

СТЕЛЛА. Да, да.

ЮНИС. Вы ведь, если не ошибаюсь, собираетесь ехать куда-то?

СТЕЛЛА. Да, да, Бланш так хочет. Она у нас едет отдыхать.

ЮНИС. Просто позеленеешь от зависти.

БЛАНШ. Да помогите же мне одеться!

СТЕЛЛА (подавая платье). Ты ведь вот это, как будто…

БЛАНШ. Ладно, годится! Мне так не терпится поскорее выбраться отсюда… просто не дом, а западня какая-то.

ЮНИС. Какой прелестный у вас синий жакетик.

СТЕЛЛА. Сиреневый.

БЛАНШ. Обе вы ошибаетесь. Это флорентийская лазурь. Синева платья мадонны на картинах старых мастеров. Виноград — мытый? (Щиплет от грозди, принесенной Юнис.)

ЮНИС. А?

БЛАНШ. Я спросила — мыли виноград?

ЮНИС. Он с французского рынка.

БЛАНШ. Это совсем не значит, что его мыли.

Благовест соборных колоколов.

А вот и колокола собора… единственно чистое, что есть в вашем квартале. Ну что ж, вот я и готова — пойду.

ЮНИС (шепотом). Еще того и гляди уйдет, не дожидаясь, пока за ней явятся.

СТЕЛЛА. Подожди, Бланш.

ЕЛАНШ. Не хочу проходить на виду у этих.

ЮНИС. Ну так подождите, пока кончат.

СТЕЛЛА. Садись-ка и…

Бланш нехотя поворачивается от двери в полной растерянности. Стелла и Юнис подталкивают ее к креслу, она уступает и садится.

БЛАНШ. Кажется, я уже так и слышу запах моря. Проведу весь остаток жизни на море. В море меня настигнет и смерть. Знаете от чего я умру? (Отрывает виноградину.) От того что в один прекрасный день где-нибудь в открытом океане поем немытого винограда. И вот буду умирать… руку мою будет держать молодой, красивый корабельный врач с маленькими светлыми усиками и большими серебряными часами. И все будут говорить: «Бедная, бедная… хинин не помог. Этот немытый виноград препроводил ее душу прямо на небо».

Благовестят соборные колокола.

В море же меня и похоронят; зашьют в чистый чистый белый саван и — за борт… в полуденный час, знойным летом… опустят меня прямо в океан… лазурный…

Благовест.

Как глаза моего первого возлюбленного!

На улице из-за угла дома показались ВРАЧ и НАДЗИРАТЕЛЬНИЦА; поднимаются по ступенькам крыльца. Сознание чрезвычайности своей миссии так и распирает их обоих, что, несомненно, следует отнести главным образом за счет той наглости от сознания себя на особом положении, которое развивается у людей, состоящих на службе у государства. Врач звонит. Разом замер негромкий говорок за картами.

ЮНИС (шепотом, Стелле). А вот и они, наверно.

Стелла обоими кулаками зажала себе рот.

БЛАНШ (медленно поднимаясь). В чем дело?

ЮНИС (с деланной небрежностью). С вашего позволения, отлучусь на минутку — взгляну только, кто там.

СТЕЛЛА. Да, да.

Юнис идет на кухню.

БЛАНШ (нервно). Интересно, не за мной ли.

У входной двери идет тихий разговор шепотом.

ЮНИС (возвращается, весело). Там кто-то пришел за Бланш.

БЛАНШ. За мной! (Испуганно переводит взгляд с одной на другую, с опаской поглядывает на портьеры.)

Еле слышно зазвучала полечка.

Это тот джентльмен из Далласа, которого я поджидала?

ЮНИС. По-моему, он самый, Бланш.

БЛАНШ. Я не совсем готова.

СТЕЛЛА. Попросите его подождать на крыльце.

БЛАНШ. Я… (Скрывается за портьерой.)

Негромко застучали барабаны.

СТЕЛЛА. Все уложено?

БЛАНШ. А серебряный туалетный прибор… забыли.

СТЕЛЛА. Ах, да!

ЮНИС (возвращается). Они ждут у дома.

БЛАНШ. Они? Что значит — «они»?

ЮНИС. Да ведь с ним еще дама.

БЛАНШ. Ума не приложу, что там еще с ним за «дама»? Как она хоть одета?

ЮНИС. Ну, как… очень просто… как им положено.

БЛАНШ. Скорее всего, это… (От волнения ей не хватает голоса.)