осознать, и что человек не может себе позволить управлять чуть ли не Богом. А потом он пошел в бордель и умер, оставив их с малыми крохами того, во что вкладывались не только огромными деньгами, но и временем.

Это просто о-хре-неть. Нет, я теперь понимаю старшего Лося. Я бы тоже разозлился. Моему бате крупно повезло, что он так вовремя тапки отбросил, вот только мне-то сейчас что делать? Я же не сраный программист, который, скорее всего, уже близок к тому, чтобы подобрать определённые ключики. Если у этой штуковины нет прямых рычагов воздействия, то каким образом я, простой человек, могу ее защитить и, что немаловажно, от чего?

Глава 11

— Я понял, я понял! Сава, что ты дрыхнешь, когда я тут в поте лица пытаюсь решить твою головоломку, и, что самое главное, у меня, наконец-то получилось? Вставай! — я приоткрыл один глаз и посмотрел на нависшего надо мной Кузю, сверкающие в полумраке комнаты глаза которого прямо указывали на то, что он или призывал дар, или же вот-вот готов его призвать просто на эмоциях, после чего перевел взгляд на часы, проекция которых висела в воздухе как раз напротив моей кровати.

— Кузя, ты совсем охренел? Три, мать твою, часа утра! — прорычал я, и попытался перевернуться на другой бок, и пытаясь осмыслить, что меня разбудили за четыре часа до того момента, когда должен прозвенеть будильник, но не тут-то было. Кузя, чтоб его приподняло и прихлопнуло, весьма ловко выдернул из-под моей головы подушку, и сдернул с меня одеяло, которым я, несмотря на стоящее на улице лето, был накрыт, потому что в комнате по какой-то причине мне неведомой, царила прохлада. — Кузя, не беси меня! Я спать хочу!

— Ты только посмотри, что у меня получилось, а потом хоть спи, хоть дрочи, мне похрену будет, — выпалил Кузин и, развернувшись, пошел к столу, на котором была развернута целая виртуальная схема, или даже объемный цифровой макет… чего-то. Со своего места я никак не мог разобрать, что конкретно там накручено, когда я ложился спать ничего подобного на столе точно не было. Более того, когда я ложился спать, а это было час назад, я как раз вернулся с отработки и тренировке сначала на стадионе, а затем на спарринге с манекеном, Кузя дрых без задних ног, выставив эту самую заднюю ногу из-под одеяла, и только похрапывал. Эльзы сегодня на стадионе не было, и я поймал себя на мысли, что одному заниматься не слишком весело. — Это… вот это вот… что это?! — я медленно встал с кровати и направился к столу как был в одних трусах.

— Ты просто не представляешь, как все произошло, — затараторил Кузя, нарезая круги вокруг стола. Искры в его глазах разгорались все ярче и ярче, ну точно сейчас дар спонтанно призовет, и мы попрыгаем. — Я спал и мне внезапно приснилось, что все те штуковины, которые ты зарисовывал, это на самом деле — часть одного целого, где каждая часть отвечает за что-то свое. Если руководствоваться законами магической физики и здравым смыслом, то сложить эти части можно лишь вот таким образом, и никак иначе. Только здесь отсутствуют соединительные элементы. Понятно, что части этого устройства не гвоздями друг к другу прибиты, но что может послужить соединением, вот тут я пасс, — и он отступил от стола, подняв перед собой руки, ладонями вперед.

— Так, хорошо, — я задумчиво обошел модель по кругу. — Я-то в отличие от тебя в магической физике не силен, поэтому, может посвятишь меня безграмотного, за что каждый блок отвечает?

— За все не скажу, — Кузя протянул руку, от кончиков пальцев которой протянулись синие светящиеся нити, которые вонзились в модель и повернули ее, подчиняясь мысленному приказу Кузи. Вообще модель была чем-то похожа на старый конструктор-змейку, сгибая части которой под разными углами, можно было получить самые разнообразные фигуры, включая шар. Центральное место модели занимали те самые прозрачные кубики, которые мы с Софьей нашли в подвале первыми. И теперь Кузя вполне уверенно указал на них рукой. — Я понял только за что вот этот блок отвечает.

— И за что же он отвечает? — я уже готов был схватить Кузю за грудки и попытаться выбить из него информацию.

— Это глушилка, — уверенно произнес он, тряхнув головой и загоняя дар внутрь себя, что сразу же отразилось в его глазах, они стали обычными голубыми, не настолько яркими.

— И? Дальше что? Что именно она глушит? — в ответ на этот вопрос Кузя лишь пожал плечами.

— Понятия не имею. Какие-то сигналы. Но без самого блока, основываясь лишь на твоих корявых карикатурах, я не могу сказать конкретнее. Нужно же проверить, какие именно волны искажаются, отражаясь от граней этой штуковины, и куда перенаправляется сигнал.

Я еще раз обошел по кругу макет. Черт его знает, что это получилось на самом деле. Да и Кузя сказал, что для полноценной работы этой хреновины не хватает каких-то деталей. Я зевнул.

— Не знаю, кто тебе внушил подскочить посреди ночи и начать ваять этот макет, но работу свою ты сделал, так что пойдем спать, занятий завтра никто не отменял.

— Да, пожалуй, действительно надо вздремнуть. — Кузя зевнул почти синхронно со мной и протер кулаками глаза. — Это было озарение, понимаешь? Хотя, куда тебе. Таким ограниченным и приземленным людям как ты не понять, как работает разум гения, вроде меня.

— Причем, очень скромного гения, — я хмыкнул и побрел к своему лежбищу, подхватывая на ходу подушку и одеяло с Кузиной кровати.

— Эй! Положи на место! — возмущенный крик нашего гения застал меня в тот момент, когда я укрывался конфискованным одеялом.

— Угу, как только ты мне мои вернешь, так сразу же свои назад получишь. А еще лучше, найди то, что буквально вырвал у меня из рук и куда-то дел, и будет тебе счастье, — меня прервал глухой голос из-за стены.

— Да заткнитесь вы уже, уроды! Ночь на дворе, а у меня завтра боевка на полигоне!

— Вот, Кузя, у человека завтра боевка, а у меня нормативное право, так что кончай пыхтеть и давай уже спать.

Остаток ночи мне снилось какое-то мельтешение, какие-то образы: мое детство, меняющееся запоздало услышанным жужжанием наехавшего на меня самоката; мама что-то выговаривавшая отцу, который стоял у окна и курил с мрачным видом в открытую форточку менялись на макет Кузиного осознания, что собой могут представлять интересующие нас предметы; просто темнота, но темнота живая, осязаемая, пристально следящая за каждым моим шагом,