Ага, значит, помещение с планшетами находится на третьем этаже, рядом с аудиторией художественной вышивки. Отлично, я узнала все, что мне нужно, план действий теперь полностью готов – осталось только дождаться вечера, чтоб осуществить задуманное.

Воодушевленная своим успехом, я еще немного поговорила с Милой обо всем подряд. Девушка подробно рассказала о жизни в общежитии – судя по ее словам, комфортной их комнату вряд ли можно назвать. Из мебели у Милы имелась только кровать, сломанный стул и две полки – одна над кушеткой, а другая в шкафу.

– Я все стул этот поменять хочу, – поделилась она со мной. – Чашку на него поставить страшно – вдруг нечаянно уроню, а где взять хотя бы нормальный табурет, не знаю. И полка маленькая, зимние вещи приходится под кровать в чемоданы убирать… Краски вот тоже в институте оставляю, если домой пакет тащить, то только на кровать ставить, тогда ноги не вытянешь.

– Ужас какой! – посочувствовала я, про себя порадовавшись, что живу в квартире, а не делю свое жилье с кем-то еще.

– Курить на черной лестнице можно, – продолжала Мила. – Я там находиться не люблю, вечером полно народу, все плюют на пол, противно. А утром уборщица неприветливая, я рано выхожу, чтобы на учебу успеть, она все мне высказывает, как будто это я грязь развожу и окурки в ведро не выкидываю. Я стараюсь с ней не встречаться – если она наш девятый этаж моет, то спускаюсь на седьмой, чтоб успеть покурить до ее прихода. И комнату нашу мы с Ниной чаще всех моем, мы распределили, кто когда убирается, но почему-то другие девочки свои дни пропускают. Вот нам с сестрой и приходится всю грязь вычищать.

– Да, вам точно не позавидуешь! – сказала я. – Может, потом переедете из общаги в отдельную комнату хотя бы?

– Если деньги будут, сразу и из института уйдем, и из общаги съедем! – подтвердила Мила. – Только пока ничего путного с работой не выходит. На листовках очень мало зарабатываю, хотя все воскресенье на улице стою. Нина меня подменять не может, она уроки делает, весь день задания рисует и все равно не успевает. А я бы лучше в книжном магазине работала, книги продавала: хотя б не холодно и не стоять целый день на ногах. Вся зарплата куда-то уходит быстро, мы с Нинкой и так экономим на всем. Вот, недавно самые дешевые макароны купили, так они раскислись, теперь непонятную кашу едим. Жалко, что в институте нет ни холодильника, ни микроволновки, так бы с собой еду брали. А приходится в магазине покупать…

В продуктовом Мила купила себе бутылку какого-то кефира и шоколадку, но у кассы сетовала, что все равно для нее такой обед – дорогое удовольствие. Мне стало жаль девчонку, я взяла с полки йогурт и сладкую булочку, оплатила покупку, после чего отдала продукты Миле. Та сначала отказывалась и дико стеснялась, но я настояла на своем.

– Потом меня чем-нибудь угостишь! – сказала я ей. Девчонка еще немного поломалась, но, видимо, мое угощение выглядело куда аппетитнее, чем ее кефир, и она взяла продукты. Мы вернулись в институт, по дороге зашли в столовую, где девушка быстро умяла и булочку, и йогурт с кефиром. Шоколад из пакета не достала – наверно, решила оставить на вечер.

– Спасибо огромное! – поблагодарила она меня. Я ничего себе не купила, мне хватило и утреннего салата. Мы вместе вернулись в аудиторию.

Я просидела с вышивальщицами и следующую пару, изредка выходя вместе с Милой на перекур. Из всех художниц только мы вдвоем ничего не делали – я хотя бы изображала, что пытаюсь рисовать, когда мимо проходил Сергей Иванович, сосредоточенно тыкала чистой кистью в свой холст, тогда как Мила по-прежнему глядела в свой телефон. За все это время Кузнецов ни разу не появился в нашей аудитории, из чего я сделала вывод, что он либо забыл о моем уроке, либо сильно занят со своими студентами. Я этому только радовалась: если что, скажу завтра, что ничего не сделала, потому что боялась испортить подмалевок, а спросить совета было не у кого.

В половине третьего студентки с художественной вышивки ушли из кабинета на какую-то общеобразовательную пару. Я же оставила все свои художественные принадлежности на стуле и через запасной выход покинула здание института. Теперь-то я знаю, как можно миновать злобную вахтершу, и, даже если второй вход закроют, воспользуюсь своими отмычками.

Я спокойно отправилась бродить по окрестностям, намереваясь погулять примерно до шести вечера. Погода как раз располагала к прогулкам: дождя не было, облачное небо даже изредка прорезали лучики солнца, которые бросали свои улыбчивые блики на редкие желто-красные листочки, еще оставшиеся на деревьях. Мне нравилось слушать шорох опавшей листвы под ногами и смотреть на свежие лужицы, отражавшие стены высоких домов. Я бесцельно бродила по незнакомым улочкам, по пути заглянула в маленькое кафе, оказавшееся тихим и уютным. Настроение у меня было радостным и приподнятым – ведь сегодня мне удалось здорово продвинуться в деле Куприянова, вдобавок ко всему у меня имелся четкий план, осуществлению которого не должно было ничего помешать. Поэтому я наслаждалась каждым моментом этого дня, радовалась каждой мелочи: погоде, ароматному кофе в кафетерии, вкусному мороженому с шоколадной крошкой…

Небо окрасилось ярким заревом заходящего солнца, начало быстро темнеть. Как я и собиралась, в институт вернулась около шести вечера, тоже через запасной вход. Он еще не был закрыт – думаю, некоторые преподаватели в институте балуются сигаретами, для них и оставляли второй выход на улицу. К счастью, я никого не повстречала и наверх поднялась, так и не столкнувшись ни с кем из студентов или преподавателей. Я не дошла до пятого этажа – прошла на третий, чтоб посмотреть, какие аудитории еще открыты. Занимались в уже знакомом мне кабинете мастерства, только группа была неизвестная. Наверно, второй или третий курс, решила я. Соседняя аудитория была закрыта – я поняла, что это кабинет, где преподавала Елена Витальевна, однако до меня донеслись голоса, следовательно, там кто-то занимается. Увидела я и кладовку – запертую дверь прямо напротив закрытой аудитории. Довольная результатами своей разведки, я поднялась на пятый этаж и прошла в кабинет живописи. Там никого не было, но дверь оказалась не заперта – либо с семи вечера здесь начнется пара, либо аудиторию не заперли, так как я не убрала свои вещи. Я подставила стул к стеллажам с холстами, чтобы услышать, если кто пройдет мимо. Сразу меня было невозможно увидеть – я предпочитала сейчас оставаться незамеченной. Надеюсь, Кузнецов не станет заходить в аудиторию, чтобы проверить, есть ли здесь кто из учеников. К началу пары я собиралась сменить свою локацию, а если кабинет не займут, то вернусь обратно. Или лучше найти более неприметное место?..

К «храму» подходить я пока опасалась: если Роман Александрович увидит меня, точно начнет подозревать, и тогда плакало мое незаметное проникновение в мастерскую. Несколько раз мне уже не везло, и я не собиралась снова испытывать судьбу. Я надеялась, что после девяти вечера даже самые усердные студенты уйдут по домам: не будут же они ночевать в стенах художественного заведения! Интересно, как там Светлана – пришла ли она в себя после столь тяжелого для нее утра? Но сегодня больше женщину я не видела, ровно как и ее заботливую подругу.