– А это кто?

– Отшельник прячется от мира. Хотя тут нужно внести ясность. Отшельник не мизантроп. Он вовсе не ненавидит людей. Нет, он их любит, но не хочет с ними общаться.

Ада снова кивнула, хотя, в чем тут суть, яснее не стало.

– Святой Иларион был путешественником. Он посетил Египет, Сирию, Сицилию, Далмацию… а затем приехал на Кипр. Помогал бедным, кормил голодных, лечил больных. У него была одна великая миссия: избегать искушения.

– А что такое искушение?

– Ну… это вроде как если бы я дала тебе шоколадку и попросила не есть ее до завтрашнего дня, а ты положила шоколадку в ящик, но, открыв ящик проверить, на месте ли шоколадка, подумала: «Почему бы не откусить кусочек?» И в результате съела всю целиком. Вот это и есть искушение.

– А святому такое не нравилось, да?

– Да. Он не был любителем шоколада. Святой Иларион намеревался избавить Кипр от всех демонов. Он бродил по долинам, убивая гоблинов, уничтожая адских тварей, пока в один прекрасный день не явился в Кирению и не залез на скалы, чтобы взглянуть на остров. Иларион решил, что потрудился на славу и можно отплывать в другой порт. Весьма довольный собой, он обозрел окрестности и мирно спящие благодаря его неустанным трудам деревни. А потом услышал голос: «Святой Иларион родом из Газы, заплутавший странник… ты уверен, что извел всех мерзких демонов?»

«Конечно извел, – не без некоторого самодовольства ответил святой. – Если какие-то и остались, покажи мне их, Господь, и я моментально их уничтожу».

«А как насчет тех, что внутри? Ты их тоже убил?» Вот тогда-то святой и понял, что уничтожил тех демонов, которых видели его глаза, но не тех, что внутри. И знаешь, что он тогда сделал?

– Что?

– Чтобы не слышать безнравственных, безбожных голосов в голове, святой Иларион залил себе уши расплавленных воском. Правда ужас? Никогда так не делай! Лишив себя слуха, Иларион отказался спускаться с горы. Прошел год, затем другой, и святой начал думать, что, хотя абсолютная тишина его полностью устраивала, кое-чего ему явно не хватало: шелеста листьев, журчания ручья, барабанной дроби дождя, чириканья птиц. Животные, заметив его печаль, стали приносить ему всякие блестящие предметы, чтобы взбодрить. Кольца, бусы, серьги, бриллианты… Однако святого не интересовали богатства. Он вырыл яму и закопал их там. Вот почему люди тайно ищут в замке сокровища.

– А вы с папочкой туда ходили?

– Да, каним[11]. Мы там даже ночевали. Мы поклялись пожениться, что бы ни говорили наши родители и родственники. А когда у нас родится ребенок, назвать его в честь нашего острова. Если это будет мальчик, мы поклялись дать ему греческое имя Нисос, а если девочка – турецкое имя Ада. Тогда мы еще не знали, что нам не суждено вернуться на Кипр.

– А вам удалось найти сокровище? – спросила Ада в надежде сменить тему на более веселую.

– Нет, но мы нашли нечто получше, нечто бесценное. Тебя!

И лишь намного позже Ада поймет, что имела в виду мама. Папа и мама провели ночь возле замка. Именно тогда они и зачали ее, Аду, в том самом месте, где много веков назад одинокий святой вступил в неравный бой с собственными демонами.

В 1974 году Костас Казандзакис часто наведывался в «Счастливую смоковницу», не только чтобы тайно встретиться с Дефне, но и принести деликатесы, которые готовила дома его мать.

Я помню, как в один теплый день хозяева таверны, стоя по обе стороны от меня, болтали с Костасом.

– Передай маме, что ее ликер из плодов рожкового дерева просто сказочный. Принеси нам еще, – сказал Йоргос.

– Он п-п-просит не д-д-для п-п-посетителей, – вмешался в разговор Юсуф, в его карих глазах появился озорной блеск. – А лично д-д-для себя.

– Ну и что в этом такого? – возразил Йоргос. – Ликер – это божественный нектар.

– М-м-мед, а отнюдь не ликер. – Юсуф был трезвенником, единственным во всей таверне.

– Мед, молоко, вино… Если такая диета подходила всемогущему Зевсу, значит и мне тоже сгодится. – Йоргос подмигнул Костасу. – И пастелли, пожалуйста. Нам срочно нужно еще.

Костас недавно начал продавать изготовленные матерью кунжутные батончики. Панагиота готовила их по старинному рецепту, правда слегка модернизировав. Ее секрет состоял в специальном сорте меда и капле лаванды, которую она добавляла для аромата и усиления вкуса.

– Непременно передам маме. Она будет в восторге. У нас пять рожковых деревьев, однако нам не удается удовлетворить имеющийся спрос, – с улыбкой сказал Костас, направляясь к двери.

Услышав это, я, признаюсь, почувствовала укол ревности. К чему так уж нахваливать вязкие плоды рожкового дерева, с их кожистой оболочкой и желтоватой мякотью? В них нет ничего особенного.

Хотя, по правде говоря, рожковые деревья – весьма умудренные растения. Они встречались еще четыре тысячи лет назад. Их называют кератин по-гречески (что означает рог) и кечибойнузу по-турецки (что означает козлиный рог). По крайней мере, хотя бы в этом греки и турки смогли достичь согласия. Рожковое дерево, с его крепкими ветвями, толстой шершавой корой и чрезвычайно твердыми семенами, защищенными непроницаемой оболочкой, способны выжить в самых засушливых климатических условиях. Если хотите узнать, насколько эти деревья выносливы, приходите посмотреть на них во время сбора урожая. У людей имеется престраннейшая манера собирать плоды: они сбивают стручки палками, расстелив под деревом сети из тонкого волокна. Жестокое зрелище.

Ну да, рожковые деревья очень сильные. Отдаю им должное. Хотя, в отличие от нас, смоковниц, они начисто лишены эмоций. Они холодные, прагматичные и бездушные. Мне действует на нервы их перфекционизм. Их семена практически одинакового размера и массы, они настолько единообразны, что в давние времена купцы использовали их для взвешивания золота – отсюда-то и произошло слово «карат». Рожковые деревья были самым главным растением острова, основным сельскохозяйственным продуктом, шедшим на экспорт. Теперь понимаете, к чему я веду: существует некая конкуренция между рожковыми и фиговыми деревьями.

Фиги чувствительные, мягкие, загадочные, эмоциональные, сентиментальные, духовные, сдержанные, интровертные. Рожковые деревья предпочитают вещи, лишенные сантиментов, материальные, практичные, измеримые. Спросите их о сердечных делах, и вы не получите ответа. Ни один лист не дрогнет. Если бы эту историю рассказывало рожковое дерево, то, смею вас заверить, она сильно отличалась бы от моей.

* * *

В Никосии есть рожковое дерево с двумя пулями, застрявшими в его стволе. Они научились жить вместе, слившись в единое целое: металл и растение. Без ведома Костаса его мать время от времени навещала дерево и даже привязывала к его ветвям подношения для исполнения желаний, втирала бальзам в его раны и целовала поврежденную кору.