вмешаться (да и готовы ли вообще)? Поток новых впечатлений и знаний, усиленных острым Адриановым обонянием, слегка пьянит.

— Мастерская Симеона выточила сто пятьдесят наборов костей за прошлый месяц. Я тебе продал семьдесят, как старому другу, но до дружины на северном фасе почему-то дошло сто. Бес тебя дери, Фока, ты хочешь договор разорвать?

— Сбитень! Горячий сбитень!

— Нет, не приду. Ты знаешь почему. Да, как и в прошлый раз. Постараюсь. И я тебя, малышка.

Разговоры-разговоры. Обрывки информации, загадки, не складывающейся воедино. Позабытое с института чувство азарта вновь наполняет меня. Правда, в этот раз приходится следить за тем, чтобы вечерний солнечный свет, отражающийся на арках Улья, не отвлекал меня от очередного карманника. Благо хоть, в окрестностях улья Скоморохов можно спокойно давать им в рыло. Никаких сантиментов. Чувствуется рука в неположенном месте? Отмахнуться кулаком. Никого не найдёт — ничего страшного, найдёт кого-то — небольшая разрядка смехом не мешает никому.

— Четыре фоллиса. ЧЕ-ТЫ-РЕ! Они там на правом берегу совсем осатанели…

— Эгрегор, ребята. Надёжная точка входа, защищённая тридцатью невмами. Никакой бес не войдёт, никакой демон не выйдет. Нами пользуется орден Скоморохов — пользуйся и ты!

— Свежие овощи! Проверено мирским орденом — никакой заразы!

Терпкий запах пряностей и чего-то другого, маслянистого, пропитывает нижний уровень. Иногда, правда, к этому странному, потустороннему запаху примешивается что-то более привычное. Машинное масло и канифоль, выпечка и свежие фрукты, мусор и миазмы. Город, мать его. Сейчас, когда все остатки адреналина рассосались в крови, я понимаю — нужно как-то вновь привыкнуть к толпам людей. Тело не дёргается в раздражении, Адриан давно привык растворяться в человейниках. А вот я — давно отвык, и лёгкий дискомфорт отвлекает меня… от чего же? От исследования мира. Я уже говорил, что чертовски любопытен?

Взять, например, людей. Если я действительно хочу забраться повыше, мне нужно понимать, с кем имею дело, а не просто палить направо и налево. Торговцы и курьеры, карманники и церковники — это прекрасно. Но где-то рядом бродят писцы, мастеровые, мнемонические ремесленники и (надеюсь), учёные. Сплошь и рядом из толпы выныривал то один, то другой биомех — серая кожа, потухший взгляд. Интересно, были ли их тела выращены для вселения мелкого беса, или когда-то принадлежали оступившимся людям? Пока есть свободное время — нужно нахватать как можно больше знаний о них всех. Но как?

— Парень, в эгрегор не нужно? — негромко осведомляется очередной подпиратель стен. — Если без проводника некомфортно — подберём за деньгу малую.

— Не, спасибо, — мотаю головой. Ада пока не объявлялась — и слава богам. Уверен, что при первой возможности моя суженая устроит мне допрос с пристрастием. Рановато к ней в гости идти, не сложив мозаику воедино. Соберёшь её, как же. Тут и без того события несутся.

— Писчие принадлежности из лучших мастерских Ладикиев. Пять кератиев за набор? Закажи баржу. — слышу я очередной разговор и меня осеняет. Разворачиваюсь и возвращаюсь к продавцу местного интернета.

— Мужик!

— Ась?

— А книги у вас тут продают где?

— Книииги… мёртвая бумага что ли?

— Она самая.

Адрес выводит меня к тихому переулку. Правда, местная книжная лавка была забита местными студиозусамиЮ покупающими явные хрестоматии по мнемотехнике, эгрегору и прочей хиромантии. С историей тут (во всяком случае, в этой лавке) было всё плохо.

Часто люди думают, что «историческая наука» равно «история». И от этого предпочитают интересные сюжеты, подкреплённые ссылками на неведомых экспертов, скучным, но высокоинформативным пластам текста, основанным на десятке-двум исследований. Местные, по-видимому, принадлежали к первой категории. Посмотрев по диагонали «историческую» полку, приходится удовлетвориться хрестоматией да кратким пересказом местной веры для новообращённых чужеземцев. Будет полезно. Я и сам в какой-то мере чужеземец, хехе.

В поисках укромного места я понимаю — при всех своих достоинствах в качестве мнемоинженера Ира меня банально не накормила. Что ж, чайная, заказать пару расстегаев (с грибами и «птицей», что б это ни значило) и небольшой, в штофчик объёма, самовар. Хорошо всё-таки, бес меня дери, когда понимают. И когда дают спокойно почитать. Спокойно — это без суеты и необходимости отстреливаться.

Заскочил перекусить. Описание еды заслоняется изучением книг.

— Я подсяду?

— Если вам это ничего не затруднит, — на автомате отвечаю я.

Чёрт их знает, этих местных — может, у них самостоятельная девица — большой срам? Да нет вроде, по улице только и носятся, едва успевая щебетать что-то в нейру. Хочет разговора? Ну, придётся ей обидеться. Ни…Адриан думу думает и читает.

— День сегодня совсем не осенний, жарче лета. Как вы можете хлестать горячий чай?

Поднимаю глаза на мелодичный звон в голосе. Лицо — незнакомо. Но вот тон… где-то я его слышал. Но где?

— Так осень, знаете ли, на то и бабье лето. Скоро станет гораздо прохладнее — особенно когда придут грозы. А они бывают весьма внезапными.

— Думаете?

— Уверен.

Принесли расстегаи, но я едва успеваю отломить ломоть, как меня наконец-то захватывает История. Точнее — её остатки. В этом мире большая часть прошлого отрезана стеной события, известного как «Великое очищение». Как припоминает Адриан (да и я) по многочисленным проповедям, уничтожение Диавола в атомном огне смыло грехи человеческие и отодвинуло его новое пришествие. Но — оставило с невесть как работающими обломками виртуального пространства, невмами, не подчиняющимися холодной логике, да дикими бесами. Не говоря уж о демонах, жаждущих знаний, как пьянчужка опохмела.

А ещё — сокращённое человечество и города-государства. А ещё — «цифровые тёмные века» и практически полная потеря информации. Хрестоматия содержит тридцать две страницы литаний и невм от кибернетических духов. Три — по истории до Очищения. Ровно одну — об окружающем Землю космосе. Пирамиды и Фестский диск, теория струн и «Она вертится», революции и эволюции — всё отступило в тень глобальной катастрофы. А выживших, очевидно, оставила с крупным бардаком.

— Может, пива? — рискнула собеседница прервать мои размышления.

— Нет. Извините за бестактность… но вы чего-то хотите? Трактир полупустой, но вы упорно заводите со мной разговор. Почему?

— Я заметила, что у вас томик… этого, — вытягивает она короткий палец в сторону книжицы для верующих. И в её голосе слышно презрение пополам с чем-то другим.

— Вы против духовного просвещения?

— Против слепого поклонения силе. Особенно если сила — не единственная. Вы понимаете о чём я.

— Конечно, — серьёзно киваю я. — Однажды я видел, как сила тяжести преодолела силу веры для храмовника, летящего с седьмого этажа. Но с маятником Фуко в руке проповедовать не стал.

Девушка впервые за время разговора улыбается.

— Только не говорите подобного прилюдно. Духовный орден ревностно относится к