– Это что, меньше двухсот в год? – Хьюго преспокойно поднял брови. – Для меня это капля в море. Не хочу задаваться, но свои активы я знаю. Чтобы такое предприятие финансировать, мне долго думать не надо. Особенно если им заведует талантливый человек вроде тебя. Хочешь в будущем свою собственную продюсерскую компанию? Могу устроить.

Я прищурилась; сердце у меня забилось быстрее.

– Мою собственную продюсерскую компанию?

– Да ладно тебе, Сара, – Хьюго усмехнулся. – Разговоры об “этой компании” – дело хорошее, но компании состоят из отдельных работящих людей. Ты потрудилась на славу, ты заслуживаешь награды. Мне представляется, что такой увлеченный человек, как ты, хочет однажды стать сам себе начальником.

– Ну да, – сказала я, смущенная тем, насколько открыто говорил Хьюго. – Но…

Я умолкла. Должно было быть какое-то но.

– Что но? – спросил Хьюго. – Нет никакого но. Это просто факт. Когда придет время, когда ты действительно этого заслужишь, я смогу устроить тебе твою собственную продюсерскую компанию. Просто держи это в голове.

– Буду. – Я подняла бокал. В голове мелькнул образ: я за столом, при мне помощник, читаю мной же отобранные сценарии. Перед Сильвией больше не отчитываюсь. Я раньше не думала, что такая свобода возможна, но теперь – а вдруг? – Спасибо.

– А еще знаешь что? – Хьюго подался вперед. – Прелесть в том, что когда ты главный, когда ты достигаешь определенного уровня, то черную работу можешь поручать другим. Никакой больше суеты.

Эта мысль пришлась мне по душе. Я куснула пропитанную алкоголем оливку, и остатки мартини скользнули мне в горло, холодные и опьяняющие. Горький вкус скрывал крепость спиртного.

– Ты что, охерел? – резко сказал Хьюго в телефон двадцать минут спустя.

К тому моменту я помогла Хьюго прикончить бутылку “Моэта” и, чуть навеселе, наблюдала его с ленивой отрешенностью. Внезапная перемена его тона вызвала легкое потрясение. Мне стало интересно: кто его несчастный собеседник?

– Я тебе уже говорил… нет… это не вариант. – Ноздри Хьюго раздулись, темные брови сдвинулись. – Да не глупи ты, твою мать! Сам разберись и не звони больше. Я занят.

Он прекратил разговор и сунул “блэкберри” во внутренний карман пиджака.

– Прости, – он закатил глаза. – Когда работаешь с идиотами, которые слов не понимают… Ну, в твоем-то случае, я думаю, мне об этом тревожиться не надо.

Я сглотнула и втихомолку на это понадеялась.

– Итак, – Хьюго резко оттаял, – Сильвия говорит, что твоя семья – в ресторанном бизнесе. И что ты в своем юном возрасте уже накопила в этой сфере немало опыта.

Под воздействием шампанского обычное смущение, вызываемое во мне нашим семейным делом, быстро улетучилось.

– Ну да, моя семья уже почти двадцать лет владеет рестораном в Куинсе.

– Впечатляющий показатель. Сейчас в этой области сферы обслуживания ужасная текучка. Это жестокий мир. Знаешь шеф-повара Мэнсона Вана? Мы с ним сотрудничали на некоторых моих объектах, главным образом в нашем отеле в Гонконге. Парень – чудо.

Мэнсон Ван – пухлощекий повар-знаменитость, частенько оказывающийся на придурковатых фотографиях с голливудскими звездами. Он прославился, облагораживая традиционную сычуаньскую кухню для западных людей, которые радостно платили безумные деньги, чтобы есть “подлинную” китайскую еду в уюте своих пятизвездочных отелей. Понятное дело, я знала, кто он такой.

– Нет, познакомиться с Мэнсоном лично у меня случая не было, – небрежно сказала я, подавив смешок. Нелепо было даже подумать, что моя семья с нашей убогой димсамной могла вращаться в той же среде, что Мэнсон Ван. Я добавила:

– Хотя мне кажется, что мой дядя мог с ним когда-то работать.

Вранье – но вдохновенное.

– А, ладно, надо будет вас познакомить при случае.

Мне захотелось рассмеяться вслух. Потом я подумала: так, а ведь если он не шутит и у меня будет случай познакомиться с Мэнсоном, – то-то родители будут впечатлены.

Какая-нибудь дурацкая фотография нас с Ваном, сделанная во время поспешной пятиминутной встречи, – это точно найдет в них отклик. А если я скажу им, что этим вечером пила двадцатидолларовый мартини с британским миллиардером, – это тоже не замедлит их взволновать. Но почему-то даже после пяти моих лет в “Фаерфлае”, даже после премьеры в Каннах родители все равно не были убеждены, что я на своем месте в мире кино.

Я посмотрела на Хьюго и почувствовала шаловливый позыв.

– А какой Мэнсон Ван на самом деле?

Хьюго засмеялся вслух.

– Между нами говоря – мудачок. Зато мапо тофу готовит так, что пальчики оближешь.

Я прыснула от радостного смеха. Хьюго Норт знает, что такое мапо тофу. Он мужик что надо.

– Что же, – сказала я. – Надо как-нибудь попробовать.

Хьюго улыбнулся в ответ.

– Попробуешь – я это организую.

С переменами в компании я, к счастью, получила небольшую прибавку к зарплате. Но больше всего меня радовала перспектива нанять на полную ставку помощника – более или менее постоянного человека, которому я могла бы что-то поручать, вместо сменявших друг друга стажеров-студентов, проводивших у нас ровно столько времени, сколько требовалось для того, чтобы можно было вписать в резюме стажировку в продюсерской компании. Тверже, чем все остальное, наем нового сотрудника обещал снижение моей рабочей нагрузки, повышение статуса, даже какое-то чувство локтя. Чуть меньше суеты.

Верная своим корням, я рекламировала нас в Колумбийском университете, прибегнув к тем же клишированным формулировкам, которые встречаются повсюду: трудолюбивый, быстро обучающийся, инициативный. Любовь к кино. Я надеялась найти кого-нибудь толкового и разностороннего, немножко знающего жизнь. Возможно, кого-нибудь вроде меня самой – какой я была пять лет назад.

Но и у Сильвии, и у Хьюго были свои кандидатуры: племянницы с племянниками, желавшие работать в кино, дети их разных друзей. Они завалили меня резюме, я проглядывала их, и неправильная пунктуация, безвестные университеты, сезонная работа продавцом-консультантом в “GAP” или в офисе у родителей меня не впечатляли.

– Мне со всеми ними нужно говорить? – как-то раз спросила я Сильвию. – Дел у меня куча, а взять нужно всего одного человека.

– Ну, по меньшей мере порадуй Хьюго, – сказала мне Сильвия. – Есть одна девица – он бы очень хотел, чтобы мы на нее посмотрели. Подруга семьи. Челси что-то там.

Ворча про себя, я написала двадцатидвухлетней Челси ван дер Крафт и пригласила ее поговорить.

Прибыла: статная блондинка, густые, медового цвета волосы обрамляют свежее лицо, из-под летнего платья тянутся длинные загорелые ноги.

Серьезно? подумала я.

Я жестом предложила ей сесть.

Собеседницей она была довольно приятной, одаренной той раскованностью в разговоре, которой, как правило, наделены богатые дети, с младых ногтей присутствующие при исполнении их родителями светских обязанностей. Но треп трепом, а уяснить, какую