Рита, не говори ерунды, — кривится.

— Я знаю правду. Ты – нет, — улыбаюсь, поворачиваясь к нему. — Его использовала и тебя, чтобы получить свободу. Квиты, — указываю на руль, — жми на газ. Папенька не любит ждать.

32. Беспредел

POVДмитрий Шумов

— Надо обработать, — мама тянет свои пальцы к моей разбитой губе.

Отворачиваюсь. Не хочу, чтобы она ко мне прикасалась. Всего триггерит. Хочется разнести квартиру к херам, но не моя же… Сползаю вниз по стенке. Смотрю на беспорядок в кухне. Что-то побили. Придется возмещать, только беспокоит меня совсем не это.

Зараза моя беспокоит. Так сильно, что за ребрами фарш из внутренних органов. Больно, пиздец…

— Не веди себя так, Дима, — опускается на колени рядом со мной.

Кривлюсь. Осколки кругом от стаканов и кружки.

— Встань. Поранишься, — недовольно выдавливаю через зубы.

Она в ответ вздыхает и не двигается. Внимательно смотрит мне в глаза.

Столько не общались после аварии…

Ощущение такое, что чужая женщина передо мной, а не родная мать. Вспыхивает злость и обида. Такое кострище в грудине, что ни одной пожарной машине не удастся потушить.

— Ты зачем к дочери Тимура полез, сынок? Если он узнает…

А он узнает. Может, и не от Владимира. Видел я глаза Заразы. Так блестели, что всех сожжет.

— Плевать, узнает он или нет, — поднимаюсь. — Уходи.

Агония внутри разрастается. Ни с одной стихией гребаные чувства не сравнить. Отворачиваюсь от нее. Руки сжимаются в кулаки. Вот что теперь делать?

Объясниться мне нужно с Ритой, а как?

Если она за высоким забором Ахметова, то мне только ракетой с неба можно свалиться.

Блядь!

Каких-то несколько минут не хватило!

Я бы все ей сказал, а теперь ощущаю себя куском дерьма.

— Дима, так ты Аву не вернешь. Рита тебе не поможет.

— А причем тут Ава?! Или Рита?! Где, блядь, ты связь увидела?!

Рычу. Нет у меня для нее другой реакции!

— Ты же для этого с ней…

— Мам, уходи, а! От греха подальше, — указываю ей на дверь, еле сдерживая себя.

Все мышцы чувствую. Напряжен тотально. Дрожь по клеткам проносится крупная, словно меня в ледяную воду окунули. Встает напротив. Увожу взгляд в окно. Я же её боготворил, обожал, а она…

— Ты меня простишь, когда-нибудь? Я же ничего плохого не сделала…

— Ага, а Аву ты из добрых побуждений ему отдала, — криво улыбаюсь.

По-другому не получается. Сейчас, как никогда, готов натворить неописуемой дичи.

— Тимур — её отец. Что я должна была сделать?

— Родить от другого! Или смотреть, с кем трахаешься!

Щелк! Правую щеку припекает от пощечины. Скриплю зубами. Заслуженно прилетело. Не спорю, но и меня выводить не нужно!

— Я думала, что у меня умный и рассудительный сын, а ты глупый, эмоциональный мальчишка!

Смотрю на нее. Губы дрожат. Обида во взгляде.

— Что посеешь, то и пожнешь.

— Дима…

Больно. И мне так же.

— Ты думаешь лишь о себе, — отворачивается. — Когда я забеременела, сказала тебе, потому что ты был маленьким мужчиной в нашем доме. Я помню, как ты был рад. Мне… Мне без разницы, кто отец Авроры. Я люблю ее независимо от этого. И тебя тоже, но я ничего не могу сделать против Тимура. Ни-че-го. О том, что Ава его дочь, знает не только он. Его враги тоже, а их много… И если ставить на чашу весов ваши жизни и мое желание быть рядом, то я выберу первое.

Молча проглатываю возмущение. Взгляд упирается в стену.

— Это не шутки, Дима. Играть вами я не готова. Я очень хочу увидеть Аву и тебя прекрасно понимаю. Она в безопасности. Это самое главное.

Ава в «тюрьме». Неизвестно где, и хрен знает с кем. Как это вынести?!

— Уходи.

Указываю в направлении двери. Мама тяжело вздыхает. Пара секунд колебаний с ее стороны. Стук каблуков, и убийственная тишина вокруг. Иду к кухонному гарнитуру, достаю пачку сигарет и зажигалку, сажусь на пол, прикуриваю.

Несколько тяжек. В груди тяжелеет.

И вроде бы выхода нет, но такого просто не может быть!

Я смотрю не с того ракурса. Всегда есть выход из любой ситуации!

Вопрос с сестренкой я решу обязательно, но сначала нужно встретиться с Ритой.

Как?

Тушу окурок. Упираюсь ладонью в пол и чувствую боль. Твою мать!

Осколок от стакана впился в кожу, вынимаю, отшвыриваю в сторону. Смываю кровь под краном в раковине. Обработаю позже. Перевязываю бинтом, накидываю на себя чистую футболку, спускаюсь вниз и зависаю на вещах Ахметовой, которые лежат на сиденье в машине. Весь салон её запахом пропитан. Не думая, беру их и утыкаюсь носом в ткань.

Это ж надо было так попасть, Шум?

Осторожно возвращаю на место. Завожу мотор и еду к Громову. Майора решаю не впутывать, пока.

Сейчас нужен незаинтересованный мозг.

Добираюсь быстро. Благо пробок нет. Взлетаю по лестнице. Давлю на звонок.

— А мятежным все не спится, — сразу пропускает меня в квартиру. Видок не лучше, чем при последней встрече. Зевает.

Вхожу, двигаю к нему в комнату, падаю в кресло-пуф и тру лицо ладонями.

— Облажался? — протягивает мне коробку с пиццей. Беру кусок. Киваю. — Надо было меня слушать, — самодовольно вздыхает.

Мониторы опять включены.

Цифры. Иероглифы. Муть. Жую пиццу, не чувствуя вкуса.

Громов тоже наяривает. Запивает чаем.

— Будешь? — протягивает мне кружку. — Не заразный, — усмехается, пока я зависаю в пространстве.

— Я не из брезгливых.

Почти. Забираю. Делаю несколько глотков.

— Чего от меня хочешь? Не на пижамную же вечеринку пришел.

— Помоги.

— По сестричке твоей все уже сказал, — разводит руки в стороны. — Тут я бессилен.

— Не с сестрой, — вопросительно поднимает брови. — Мне к Ахметову в дом нужно попасть.

— Смертник?

— Срочно.

— Камикадзе, — вытирает руки об салфетку. Улыбка, как у Чеширского кота. В сочетании с синяками смотрится жутковато. — Это даже интересно, — отворачивается к мониторам.

— Что именно?

— Мы последний раз так с Наськой беспределили.

— Наськой?

— Да. Сестра моя. Та еще заноза в заднице. Сейчас в Москве со своим принцем тусуется.

— Семейное у вас что ли?

— Что именно?

— Беспредел.

— Ну есть такое.

— А с Зауровой что?

Сглатывает. Хмуро проводит пальцем по подбородку. На меня не смотрит.

— А с Зауровой проблемы, но их я решу сам.

33. Что дальше

POVМаргарита Ахметова

— Рита?

— М?

Стараюсь спокойно реагировать на то, что папа испепеляет меня взглядом. Мы уже полчаса сидим у него в кабинете. Владимир стоит около двери, как статуя, и никак не отсвечивает.

Как всегда, но после того, что произошло с Димой, нормальным наше молчание назовешь с натяжкой. У него ко мне определенно есть вопрос, а отвечать не хочется.

Сбежать, да. Очень.

Чтобы одной переварить услышанное. В груди будто все разворотили. Больно и тянет.

— Я