Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Одна моя бровь эвакуируется к волосам. Он реально не понимает? Или оглох?
— Надеюсь, до тебя дошло, что нельзя доверять парням с улицы.
Скрипит зубами, но старается держаться достойно. Улыбаюсь через силу.
— А вам можно?
— Что можно?
— Доверять.
— Не задавай глупые вопросы. Все же очевидно, — злится. Убирает руки в карманы брюк. Взгляд становится еще жестче.
На меня не действует. Почва из-под ног выбита.
— Очевидно, что я не знаю о тебе ничего, папочка, и доверять тебе не могу, — пожимаю плечами.
— Думай, что говоришь! — осекает.
— Могу сказать тебе то же самое.
— Рита!
Развожу руки в стороны с тяжелым вздохом. Конструктивного диалога с Тимуром Тагировичем не получится. Он лишь себя слышит.
— Этот мальчишка тебя использовал.
— Заладили, — вскипаю резко, — не использовал он меня!
— Не смей так со мной разговаривать!
— А ты со мной!
Подскакиваю на ноги. Лицо тут же обдает жаром. Нет у меня сил отшучиваться. Не сегодня!
— Читаешь мне нотации, а сам далеко не святой! У вас тут любовные треугольники на всю округу светят, а ты на мне отрываешься!
— Рита! — переходит на рык.
— Что?!
— Ты переходишь все границы.
— Я?! Я всего лишь хочу жить, как все, а не сидеть в четырех стенах и создавать вид свободной личности. Я же у тебя в рабстве, посмотри! Ты со мной и двумя словами не обмолвился за те дни, что я здесь! Только Владимир рядом, как верный пес! Мама тоже не звонит! Я, черт возьми, будто в ссылке и наказана постоянно! Только за что?!
— Рита…
— Нет! Я все скажу! Мне не нужны твои деньги! Не нужен этот чертов идеальный профиль, где все фотографии одно сплошное пятно счастья, которого нет на самом деле! Я же просто фейк! Девочка, которой нет!
— Ты не права.
— Да?! Тогда скажи, папочка, какой цвет мой любимый? О чем я мечтаю? Что ем по ночам? О ком думаю? Ну?! Скажи!
Напряженно отмалчивается. Меня же бомбит по полной программе.
— Вот видишь! Ты обо мне ничего не знаешь! А то, что знаешь, то не обо мне! А о твоем выдуманном идеальном ребенке!
— Рита… — это уже доносится со стороны Владимира. Поворачиваюсь.
— А тебе я тоже больше не доверяю!
— Успокоилась! — папа уже входит в мою тональность по крику.
Смеюсь.
— Я никому из вас не доверяю. Интересует почему, папа?
Делаю шаг к нему. В воздухе звенит от эмоций. Его или моих, не знаю.
— Ты от меня скрываете сестру, оказывается, а ее брата избиваете у меня на глазах. Вы нормальные вообще?! Что с вами не так?!
— Не говори о том, чего не знаешь.
—Не говори, не выходи, живи по расписанию и радуйся! Я вам что домашний питомец?!
— Дурное влияние сказывается, да?
— Это ты на Диму намекаешь? — прищуриваюсь. Шаг к нему. Задираю голову и смотрю в глаза. — Я ему доверяю больше, чем вам обоим.
— Идиотка.
— В соседа, наверное. Ты же у нас умный.
Замахивается. Рука застывает в нескольких сантиметрах от моего лица. Владимир вдруг оказывается рядом. Мое сердце взрывается от толчка крови. Все замираем. Папа опускает руку, а у меня вместе с ней весь запал пропадает. Внутренности противно скукоживаются. Этим жестом ведь все сказано, да?
— Рита…
Прохожу мимо него к лестнице.
— Рита, стой!
— Не собачка, чтобы на команды отзываться! — быстро взбегаю по ступенькам наверх, к себе и закрываюсь на замок.
Если захотят, то вломятся, и он меня не спасет. Упираюсь лопатками в дверное полотно, стекаю вниз на пол, прижимаю к лицу колени. По телу пробегает дрожь. Одна волна, потом еще…
Отхожу от того спектра эмоций, которые мне не свойственны. Я все же больше за позитив в жизни, но КАК?! Если они не позволяют вдохнуть полной грудью!
Закрываю глаза, упираясь затылком в дверь. Сердце постепенно улавливает спокойный ритм.
Им не верю. Это правда.
А Дима?
Всей душой отвергаю то, что он может быть плохим! Не принимаю этого!
В памяти всплывает наше знакомство. Получается, он знал, кто я…
Поэтому сторонился? Или это был обманный ход?
О-о-о!
Запускаю пальцы в волосы, сжимаю у корней. Больно.
Ну прорвало тебя, Рита, а что дальше?
34. Радуга и единороги
POVМаргарита Ахметова
Лежу на кровати, распластавшись звездой. Все в том же комбинезоне.
За окном ночь. Дверь на замке. В нее разве что соседи не стучались.
Я молчу. Перевариваю-перевариваю. Гоняю по кругу все события, встречи, эмоции.
В груди противно ноет мое несчастное сердце, и хочется взять в руки телефон, чтобы написать Димочке.
Не беру…
И нормальная девушка давно бы разревелась, а я не могу.
Я ненормальная, да.
Я хочу его увидеть, потому что Шумов единственный, кого я могу назвать настоящим.
Не сказал о сестре…
На его месте я бы тоже не сказала.
Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь носом в подушку и тихо ору в нее.
На меня всем тут плевать, так какая разница?
У меня много «красивых» слов накопилось для папочки, а озвучила я их малую часть. Несправедливо…
Он меня снова не услышал.
С шумным выдохом меняю положение. Ложусь на правый бок и смотрю в окно. Света, который проникает через него, достаточно, чтобы люстра надо мной кидала блики. Любуюсь. Недолго.
Живот урчит.
От мысли, что столкнусь с Тимуром Тагировичем или Владимиром, начинает мутить. Молчать я точно не смогу, а нарываться на неприятности нет желания. Еще раз увидеть, как на меня папа замахивается? Увольте…
Терплю.
Моргаю все медленнее, проваливаясь в сон.
А там Дима. Его виноватый взгляд. Разве может так смотреть плохой человек?
Нет! Не может!
И во сне я его целую. Ещё горячее и отчаяннее, чем у нас было.
Просыпаюсь от странного скрипящего звука. Часто моргаю, тру глаза пальцами и в ужасе подпрыгиваю с кровати, когда вижу темный силуэт около окна.
Кто-то забрался ко мне в комнату!
Хватаю лампу на тумбочке, потому что нужно чем-то отбиваться!
Явно не святой отец мне грехи отпускать пришел среди ночи!
Вот только кинуть в этого гада своим орудием не могу. Мешает провод. Пока я нервно дергаю за него, чертов взломщик приближается.
— Помо…! — только и успеваю пискнуть прежде, чем меня валят на кровать. Рот накрывает ладонь. Я мычу, кусаюсь и пытаюсь выбраться из-под туши, которая на меня навалилась сверху.
Пульс зашкаливает. Умудряюсь куснуть преступника. Рот открыт, но позвать на помощь не могу, потому что…
— Рита, блядь! Это же я! — скатывается с меня на спину. Держится за руку. — Злобный хомяк, — трет ладонь, которую я хорошенько надкусила.
— Дима… — не веря, смотрю на него. Даже не моргаю. Это ведь не сон, нет? Дима у меня в комнате, на
