Виталий в замешательстве остановился. Умом он понимал, что если поддаться нажиму, то его будут шантажировать постоянно. Но понятия не имел, что со всем этим делать. Да и чувство вины пригибало.

– Попробуй не дай! – озлобилась пьяница. – Да я вас всех засужу! Все попродаете, суки! – и она протянула руки к ребенку. Так же, как протянула бы к любой другой своей вещи.

И получила по рукам. Причем, пребольно.

Петр Иванович смотрел во все глаза, ничего не понимая. Они, что, все библиотекарши такие?

– Исчезни, тварь, – тихо сказала Неонила. – Исчезни, или прибью.

Мария, осознав ошибку и ощутив реальную опасность, тихо ретировалась. Правда, поорала еще им вслед, но уже за забором.

– Я поеду с ребенком, – сказала Нила фельдшерице.

– Ты уверена? – спросил Бойко, как бы продолжая ранее начатый разговор.

– Я еду.

– Хорошо. Я за вами.

Он передал Мишку Ниле, та не очень ловко взяла его на руки. Но Мишка сам ей помог, обвил ручонкой Нилину шею. Виталий, поблагодарив, неуверенной походкой пошел в дом, к жене.

– Поехали, – сказала Нила фельдшерице, залезая с Мишкой в УАЗик. Потом обернулась и крикнула уже отходившему Петру Ивановичу:

– Позвони Белле, пожалуйста. У нее телефон адвокатессы. Она знает. Пусть найдет и передаст тебе.

– Хорошо, – уже ничему не удивляясь, согласился Бойко.

Фельдшерица закрыла за Нилой с ребенком дверь, сама залезла на сиденье рядом с водителем, и «буханка», завывая двигателем, потихоньку поползла по щербатой деревенской улочке.

Постепенно визиты в Городок стали рутиной.

Конечно, не ежедневные.

У удачливых адвокатов потому так и много дел в одновременном ведении, что ведутся юридические процедуры, как правило, неспешно. И, понятное дело, не из‑за адвокатов.

По серьезному преступлению полтора-два года в СИЗО до суда – обычное дело. Сейчас, правда, ограничили полуторами. Если осудят – отсиженное идет в зачет. Вероятность же оправдания в российских судах крайне низка. И в таком случае оправданный столь счастлив, что, как правило, уже не протестует из‑за потерянного куска жизни. Главное, чтоб тюрьма не повторилась – власть очень не любит признавать свои ошибки.

Тем не менее, до «белых мух» Ольга, одна или с Олегом, не раз съездили в Городок.

Много чего сделали.

Например, в магазине «Хозтовары», по адресу ул. Ленина 22, купили пять метров веревки. Ровно такой, какой был удушен бывший начальник полиции Городка. И какую нашли в багажнике автомобиля Николая Клюева.

Здесь линия защиты была очевидна: эта веревка могла быть в багажнике у доброй тысячи горожан.

Так, подозреваемый в убийстве Клюев с ее помощью завязывал мешки с мусором. На клюевской даче мусорного контейнера не было, его складывали в мешок и вывозили на помойку в багажниках машин. А это значит, что еще у сотни дачевладельцев в их эконом-поселке, в багажниках была та же самая веревка – хозмаг-то в этом районе был единственный.

Олег не поленился записать показания хозяйки магазина: веревки у поставщика было закуплено много, из соображений дешевизны опта. А покупателей, конечно, если не тысячи, то уж сотни точно.

На основании этого Багров обратился с официальным ходатайством к следователю Маслакову В. А. Он просил, с учетом сложности идентификации принадлежности веревки конкретным гражданам, провести порографическую экспертизу. То есть, попытаться определить на конкретном куске веревки, найденном на месте преступления, некие элементы, а конкретно – выделения кожи рук, присущие лишь подозреваемым.

Ходатайство было официально отклонено. Неофициально было объяснено, что «ваша порНографическая экспертиза – просто трата государственных денег».

По всей видимости капитан юстиции Маслаков В. А. пока не видел судебных перспектив у данного дела. А если проще – следствие пребывало в полной уверенности, что рак скоро добьет Клюева, и суда в связи с этим просто не будет.

Такая позиция была весьма удобна для адвокатов. Следователи делали ошибку за ошибкой. Обычный суд мог и не обратить на них особого внимания.

Но здесь было убийство, и было полное отрицание вины будущим подсудимым. А стало быть, ничто не мешало суду стать судом присяжных. С присяжными же, несмотря на все проблемы данного вида судебного разбирательства, гораздо сложнее «проштемпелевать» халтурно слепленное дело.

Ольга тем временем активно встречалась с адвокатами и родителями оговоривших Клюева парней. Лишь с двумя не удалось найти общего языка. С остальными же вполне получилось. Шеметова рассуждала так: понятно, зачем брать на себя малое, чтобы не отвечать за большое. Но зачем вообще что-то брать на себя, да еще оговаривать другого, если суд скорее всего оправдает их подзащитного? Тогда уже придется отвечать и за оговор.

Ведь кем были все эти запуганные «оговорщики»? Мелкой околоуголовной сошкой. Оговорили из страха. Теперь из страха же отказывались от сказанного. В активе Ольги Викторовны были уже три отказа от ранее данных показаний против ее подзащитного.

И вот тут-то Багров с Ольгой поняли, что ее тринадцатое дело, на самом деле, мягко говоря, необычное.

Конечно, адвокаты не часто бывают закадычными друзьями прокуроров. Но, как правило, взаимное уважение присутствует. И процессуальные противники весьма редко становятся врагами по жизни.

У каждого – своя работа. Если переходить на высокий штиль – то именно совместная работа каждого делает жизнь социума справедливой и безопасной. Для точности – вставим словечко «более». Более справедливой и более безопасной.

Математику это понять очень просто, достаточно рассмотреть задачу «в лимитах», то есть – крайних значениях.

Останься в судах одни адвокаты – и мир захлебнется в безнаказанной преступности. Изгони адвокатов из зала суда – и мир захлебнется в беззаконии и самодурстве.

Короче, судья, прокурор и адвокат – не враги, а участники ОБЩЕГО во всех смыслах процесса обретения справедливости.

Здесь же все было гораздо печальнее.

Например, за осень дважды прокалывали колеса шеметовской машинке. Их латали быстро, однако подобный подход уже на данном этапе рисовал весьма мрачные перспективы в будущем.

Олег Всеволодович попытался снизить накал противостояния, зайдя еще раз на беседу к Слепневу.

Тот был вполне любезен, но его видение устройства мира не изменилось. Либо вы с нами, либо вы против нас.

Причем, судя по дыркам в шинах, представитель правопорядка никоим образом не стеснялся правопорядок нарушать.

Впрочем, испорченные колеса быстро стали мелочью.