раз и навсегда, и пришел к вам поделиться. Воспринимайте эту программу как путешествие… как дело, за которое мы беремся вместе с вами.

– Вот только наше путешествие привело нас в чудесный мир одиноких ночей и магазинов для толстых, – проворчала я.

Доктор мне улыбнулся – очень уж обезоруживающе.

– Давайте на время забудем про толстых и тонких. Если вы, дамы, уже знаете, где сколько калорий и как должна выглядеть порция пасты, тогда, я уверен, вы имеете представление, что большинство диет не помогают. По крайней мере, в долгосрочной перспективе.

Тут-то он и завладел нашим вниманием. Верно, мы все пришли к такому же выводу (по большей части из личного горького опыта), но услышать из уст авторитетного человека, врача во главе программы по снижению веса… да это же граничило с ересью. Я почти ждала, что в конференц-зал сейчас ворвутся охранники, чтобы уволочь доктора на промывку мозгов.

– Я думаю, – продолжал он, – что нам всем повезет куда больше – и мы станем куда счастливей, – если вместо этого будем думать о маленьких изменениях в образе жизни. О мелочах, которые можем делать ежедневно и которые в долгосрочной перспективе не окажутся разрушительными. Если мы устремимся к лучшему здоровью, к принятию себя, а не к внешности как у Кортни…

Доктор глянул на меня, вопросительно вскинув брови.

– Кокс, – подсказала я. – Вернее, Кокс Аркетт. Она вышла замуж.

– Точно. Она самая. Забудьте о ней. Давайте сосредоточимся на достижимом. И обещаю, никто здесь не будет обращаться с вами, словно вы глупы, независимо от габаритов.

Я осталась невольно тронута его речью. В словах дока и правда был смысл. А что еще лучше – он не говорил с нами свысока. Это был… принципиально новый подход, честное слово.

Медсестричка напоследок одарила нас недовольным взглядом и поспешила прочь. Закрыв дверь, доктор сел за стол.

– Я хочу проделать с вами одно упражнение. – Он посмотрел на каждую по очереди. – У кого из вас бывает так, что вы едите, даже когда не испытывает голода?

Гробовая тишина. Я закрыла глаза. Заедание стресса. И эту лекцию мне тоже читали.

– Кто завтракает и потом, например, приходит на работу, а там коробка пончиков, и они такие вкусные на вид, что вы съедаете один просто потому, что они у вас под рукой?

Снова тишина.

– «Данкин донатс» или «Криспи крим»? – наконец спросила я.

Доктор поджал пухлые губы.

– Не думал об этом.

– А это имеет значение, – заметила я.

– «Данкин донатс», – обозначил доктор.

– Шоколадный? С джемом? В глазури, от которого кто-то из бухгалтерии оторвал половинку, а вторую оставил?

– У «Криспи крим» вкуснее, – вставила Бонни.

– Особенно теплые, – добавила Эстер.

Я облизнулась.

– Когда я последний раз ела пончики, – продолжила Эстер, – кто-то как раз принес их на работу, и я выбрала тот, что похож на бостонский пирог с кремом… такой, знаете, залитый шоколадом?

Мы закивали. Мы все знали, как опознать такой пончик с первого взгляда.

– А потом я откусила, и он оказался, – Эстер скривила губы, – лимонным.

– Фу, – ужаснулась Бонни. – Ненавижу лимонные!

– Ладно, – смеясь, заключил доктор. – Я вот к чему: пусть даже это лучшие пончики в мире. Ваш платонический идеал пончиковости. Но если вы уже позавтракали и, в сущности, не голодны, то, по-хорошему, вы должны быть в состоянии пройти мимо.

Мы на минуту задумались.

– Куда там, – наконец фыркнула Лили.

– Может, вам стоит попробовать говорить себе, что когда вы действительно проголодаетесь и если вам действительно захочется именно пончик, тогда можно пойти и взять один.

Мы снова задумались.

– Не-а, – не согласилась Лили. – Все равно сжую бесплатные пончики.

– И как понять, чего действительно хочешь? – спросила Бонни. – Ну, вот я… мне всегда хочется то, чего нельзя. Но, типа дайте мне пакетик мини-моркови, и я такая типа пф-ф.

– А ты не пробовала ее сварить и смять в пюре с имбирем и апельсиновой цедрой? – поинтересовалась Лили.

Бонни сморщила нос.

– Не люблю морковь, – подала голос Анита, – а вот мускатная тыква – совсем другое дело.

– Правда, это не овощ, – заметила я, – а крахмал.

– В смысле «не овощ»? – растерялась Анита.

– Крахмалосодержащий овощ. Как картофель. Я это узнала у «Весонаблюдателей».

– На курсе «Жир и клетчатка»? – уточнила Лили.

– Так, ладно! – вмешался доктор.

По глазам читалось, что неуемная трескотня пяти ветеранов диет «Весонаблюдателей», Дженни Крейг, Притикина, Аткинса и тому подобных начинала его доставать. А это уже не смешно.

– Давайте кое-что попробуем, – продолжил доктор.

Затем он прошел к двери и выключил свет. Конференц-зал погрузился в полумрак. Бонни хихикнула.

– Закройте глаза и попытайтесь понять, как вы себя чувствуете прямо сейчас. Вы голодны? Устали? Вам грустно, или весело, или тревожно? Постарайтесь сосредоточиться, а потом отделить физические ощущения от происходящего с вами в эмоциональном плане.

Мы послушно закрыли глаза.

– Анита?

– Я устала, – мгновенно отозвалась та.

– Бонни?

– Ох, наверное, устала. И, может, чуть-чуть голодная.

– А эмоционально? – не отстал доктор.

Бонни вздохнула.

– Тошнит от школы, – буркнула она. – Мне там говорят гадости.

Я глянула на нее украдкой. Бонни крепко жмурилась, лежащие на мешковатых джинсах руки сжались в кулаки. Очевидно, за те десять лет с тех пор, как я отмучилась, старшая школа не стала ни добрее, ни ласковей. Мне захотелось коснуться плеча Бонни. Сказать, что дальше будет лучше… правда, с учетом недавних событий в моей жизни, уверенности в этой максиме у меня поубавилось.

– Лили?

– Умираю с голоду, – быстро сказала та.

– А эмоционально?

– Э-э… в норме.

– Просто в норме? – уточнил доктор.

– Вечером покажут новую серию «Скорой помощи». Так что плохо быть точно не может.

– Эстер?

– Мне стыдно. – И она разрыдалась.

Я открыла глаза. Доктор вытащил из кармана маленькую упаковку бумажных салфеток и протянул их Эстер.

– Почему стыдно? – мягко спросил он.

Эстер слабо улыбнулась:

– Еще до начала я смотрела на пластиковую отбивную и думала, что выглядит же довольно вкусно.

Напряжение спало. Рассмеялись все, даже доктор. Эстер хлюпала носом и вытирала глаза.

– Не волнуйтесь, – успокоила ее Лили, – я думала ровно то же самое про кусочек масла на пищевой пирамиде.

Доктор кашлянул:

– И Кэндис?

– Кэнни, – поправила я.

– Как вы себя чувствуете?

Я закрыла глаза лишь на секунду и тут же увидела лицо Брюса, его карие глаза напротив моих. И Брюс говорил, что любит меня.

Я вперилась взглядом в доктора.

– У меня все хорошо, – ответила я, пусть это и не было правдой. – Все хорошо.

– Как прошло? – поинтересовалась Саманта.

В тот вечер мы бок о бок пыхтели на кардиотренажерах.

– Пока неплохо, – отозвалась я. – Препарат еще не дали. Но доктор, который ведет занятия,