трещал на немыслимом языке, от которого Джонни чуть не морщился. Хотя старался сдерживаться. Запомнилась довольная физиономия Билли, ведшего деловой разговор с тренером… Словом, это все в памяти Пельменя зацепилось очень странно, как бы нечто между сном и явью… и окончательно явь вернулась, когда они в «Камаро» Джонни уже ехали к нему домой, слушая американский музон. Джонни предпочел тяжелый рок, который как нельзя кстати, бодрил после боя.

—…Саша, это супер! — амер не скрывал восхищения, ерзая на водительском сиденье так, будто у него шило в задний проход вставили. — Ты сразу сьебя поставил как большой проспект. Рикардо гейткипер, лакмусовая бумажка, понимаешь?

— Ага, угу, — кивал Пельмень, принимая комплименты.

Не как должное, конечно, но таких сладких речей он по своей прошлой жизни с вагон и тележку выслушал. Не привыкать.

— Ну, Билли!.. Он сукьин син, так, но как дьело знает! Вот с-сукьин син, а⁈

Из дальнейшего диалога выяснилось, что Джонни в глубине души сомневался в реальных перспективах Сани. Почему? Да потому что больно странная у него тактика была — корявая прекорявая. Хотя пиндосу очень хотелось верить в победы русского боксера, поскольку он принял решение инвестировать в Пельменя свои бабки. Так вот, теперь Джонни охотно признавал, что Билли видит больше и смотрит дальше. Все же он классный промоутер, и Джонни есть чему поучиться. Резюмировал американец тем, что уже сейчас видно, что с инвестицией в русского он не прогадал.

— Но тут, Санья, есть одна штука. Как это у вас… ньюанс!..

— Ну? Не томи.

Джонни горячо поведал, что Билли вполне может сделать ставку на Пельменя не как на будущую звезду, хотя будет лить в уши именно такую сладкую сказку. Но нет, он будет вкладываться в него, как в так называемого джорнимена, если по-русски, то — «подмастерье». Бойца второго-третьего эшелона… ну нет, все же второго, до тех пор пока рекорд не станет глубоко отрицательным. Третий же разряд — это уже совсем «мешок», которого ставят на убой, чтобы набить серию побед. Хотя, случается, что и такие товарищи попадают в довольно дорогостоящие бои, что для них гигантская удача.

Джорнимен второго ранга все же был классом выше и продавался публике дороже. Такой спортсмен в силу разных причин не воспринимается как звезда. Зрители на таких не особо шли, стало быть, и сверхприбылей из него не выкачаешь. Но умеренный, а иногда и довольно приличный доход эти ребята давали гарантированно и присутствовали в рекорде практически каждой восходящей звезды, когда следовало проверить оную перед большими боями. Ну и сами джорники временами зарабатывали довольно неплохо. Но в целом судьба у них была незавидная: быть фоном, на котором звезды блещут ярче и финансово привлекательнее. И вот что интересно: среди джорников всегда бывали яркие личности, с харизмой. Но уровень их мастерства или подпорченный рекорд, не позволяли стать реальным чемпионом. Достаточно вспомнить бой Джошуа и Хелениуса, где последний некогда сам бывший звездой, по факту превратился в обычного джорнимена, подумал Пельмень.

Так Джонни просвещал Саню, пока ехали, а тот думал, мотал на ус. В принципе, стать джорнименом — чем худо? Очень приличный заработок, и те вопросы, о которых он размышлял: помочь своим, купить им приличное жилье… но он-то, Саня, способен в тяжах шороха навести, без скидок! И бабок побля срубить.

Когда приехали, Джонни тут же отзвонился — как Саня понял, Билли. Переговорили они кратко, после чего хозяин объявил:

— Сейчас покушиваем и можно отдыхать! Билли придьет вечером, будем иметь солидный разговор.

После плотного обеда Джонни умотал куда-то по своим делам, а Пельмень лежал в узкой комнатке, лениво щелкал пультом… Ни хрена непонятно, что там с голубого экрана несут, но хоть картинку посмотреть от нечего делать.

Все это довольно муторно колыхалось в голове, наконец, он задремал под болтовню из телевизора и проснулся, когда вернулся Джонни.

Билли появился действительно ближе к вечеру, такой весь довольный и улыбчивый. Джонни подсуетился, сделал кофе, впрочем, Билли от кофе отказался.

— Ну что, Санья, — с подъемом произнес он, — будем работать на вперед?..

— Отчего бы и не поработать, — сказал Пельмень спокойно.

— Тогда давай слушать и за-по-минать!

Билли конкретно очертил цели и способы их достижения на ближайшее время. Собственно, цель-то одна: выйти на уровень солидного рейтингового боя, то есть на позицию, начиная с которой спортсмен становится машиной для зарабатывания денег. Это будет вторая высота, которую Саша должен будет взять. Первая, да, была сегодня — ну, понятно, не ахти какая высота, так, холмик, но ведь холмик надо перешагнуть и не споткнуться, чтобы идти дальше.

— Тепьерь, Санья, пойдет работа. Каждый день, — Билли поучительно поднял указательный палец.

Он объяснил, что договорился с одним из клубов, рангом повыше, чем сегодняшний, где профики есть. Тренироваться отныне Пельмень будет там. Вообще бойцовский состав там сильный, тяжи в том числе присутсвтуют. Один…

Тут Билли как будто запнулся.

— Что — один? — поймал его Саня на слове.

Билли сказал, что один парень там явная будущая звезда, и ведут его вверх исключительно бережно, как и полагается любой звезде. Пока молодой, девятнадцать лет, участвует в любительских турнирах, с неплохими результатами выступает, но пока сыроват еще для чемпионских боев…

— Понятно, — равнодушно сказал Пельмень. — А как зовут товарища?

— Лэнс. Лэнс Уитакер.

Вот оно что!..

Внутренний Александр мысленно рассмеялся. Ну как же, Лэнс Уитакер, один из топовых тяжей в конце девяностых и в нулевые, правда, так и не добравшийся до наивысших титулов, но несомненно, звездный боец, входивший в обойму ведущих, это да. Вот, значит, как!

Разумеется, Саша Пельмененко лишь флегматично кивнул, проронив:

— Ага, понятно…

А Билли стал расписывать дальше. Условия: проживание, спецпитание, включая протеиновые смеси и тому подобное, строжайший распорядок дня: тренировки, разминки, пробежки… Все это оплачивается в счет будущих побед, то есть авансом. Равно как и необходимый спортивный инвентарь. Вообще, Саша, готовься к интенсивной работе! Еще день-два на обустройство, а потом работа, работа и работа! Чтобы бабки вложенные не только отдать, но и заработать.

— Я готов, — улыбнулся Саня.

И назавтра действительно началась суета. Джонни отвез его на съемную квартиру.

— Ну, Санья, — говорил он по дороге несколько извиняющимся тоном, — это, коньечно, не Манхэттен и даже не Бруклин… зато совсьем рядом с клубом твоим. Ничьево, как вы любите говорить! Жить можно!

Саша с этим и не спорил.

Район на самом деле оказался похуже, поскромнее чем место проживания Джонни: мрачнейшие шести-семиэтажные дома угрюмо-багрового цвета, квартирка маленькая. Впрочем, для одного человека, пусть и такого крупного, как Пельмень, места достаточно. Все удобства, телевизор, холодильник — в наличии.

— Да, Санья, — напутствовал Джонни. — Английский язик надо учить, хочьешь, не хочьешь… Походи немного по региону, магазин, туда-сьюда… потом глядишь Билли на курсы раскошелится. Кстати, здьесь раньше много поляков жило, у вас ведь язики близко?

— Есть такое. А почему — раньше? Куда они подевались?

— А херь их знает, — неожиданно отличился Джонни глубоким знанием русского. — Я это не интересно.

И сказал, что кое-кто из поляков тут остался, с ними худо-бедно объясниться Саша сможет, а заодно и в английском поднатаскаться.

«Лучший способ изучения языка — погружение в среду…» — подумал Пельмень и кивнул.

Помешкав, Джонни все же сказал, что очень поздно по улицам бродить не рекомендует и во всякие местные бары заходить тоже не советует. А еще есть такие кварталы любопытные, куда белокожим вход заказан.

— К неграм что ли? — уточнил Пельмень

— Ноу нигер, нельзя нигре, — замахал руками американец, вытаращив глаза.

Саня улыбнулся. Наслышан он был о таких вот «черных» кварталах. У них там даже копы и те черные.

— Ну а в остальном — об… об…

— Обживайся, да понял я.

— Так, да! А я поехал, у мьеня дьела. Заеду на вечер!

— Пока.

Послонявшись по тесной квартире, Саня ощутил знакомую уже тоску. Черт возьми! Надо сходить погулять, развеяться.

Сказано — сделано. Быстро собрался, вышел. Огляделся, запомнил дом, подъезд, повернул вправо.

Шел, с интересом поглядывал по сторонам. Было тепло, веял приятный ветерок. Немногочисленные прохожие шли по своим делам, совсем разные люди: белые, негры, азиаты, латиносы…