Странное дело…

— Что, правда?

— Да, нужно было… кое на кого надавить.

— На кого-то в верхах?

— Нет. Под тобой. В отделе тестирования.

— А, на тестера! Тестеров никто не любит. Им платят деньги, как если бы наркоманам доплачивали за то, что они колются. Только не пойму, зачем вам такая мелкая рыбешка?

— Его отец позаимствовал несколько партий… м-м… груза, не спросив меня.

— Но если в семье такие бабки, зачем этому парню вообще работать, а тем более тестером?

— Нравится.

— «Получайте деньги за то, что играете!» Так людей и заманивают.

Машина, урча, подъехала к району Керрисдейл. Всегда мечтал побывать в одном из здешних китайских ночных клубов, куда «белых призраков» вроде меня не пускают.

Увы, еще несколько минут светской беседы привели нас к полуразрушенному зданию стоматологической поликлиники, построенной где-то в пятидесятых. Пирамиды из бокалов с шампанским и дорогие коктейли за чужой счет, которые было замаячили у меня перед глазами, исчезли.

— Нам сюда? — спросил я.

— Да. Зайдем.

Мы вошли в холодный вестибюль, освещенный единственной лампой дневного света. Стены до сих пор резонировали от древних зубоврачебных пыток. Мы прошли через огромные деревянные двери, а потом по коридору к следующим дверям.

Я спросил:

— Знаете, почему в компьютерных играх нужно ждать, пока между уровнями откроется дверь?

— Нет, а почему?

— Компьютер выигрывает время, чтобы сгенерировать новые миры.

— Где смеяться?

— Нигде.

— У меня нет чувства юмора.

— Что?

— Да честно. Я притворяюсь, что мне смешно, когда знаю, где надо смеяться. Для людей, лишенных чувства юмора, смех — это отвратительный звук. Будто дряхлый старикан отхаркивает мокроту.

— Не может быть! Вам наверняка иногда бывает смешно…

— Нет. С медицинской и юридической точки зрения у меня нет чувства юмора. Это редкая разновидность аутизма. Ей пока даже названия не придумали.

Опять двери.

— Серьезно?

— Вполне.

За последней дверью послышались звуки людского присутствия.

— А что там?

Кам подскочил и развернулся ко мне, выхватывая что-то из заднего кармана:

— Замри, пес!

Меня чуть удар не хватил.

— Ага, попался! — невозмутимо произнес Кам. — Ну, заходи. Я сюда частенько наведываюсь, когда бываю в городе.

Он открыл дверь, и мы оказались в танцклубе. По хлопку в ладоши перед нами появился стол со стульями.

— Коктейль?

Бывают в моей жизни такие случаи, когда я говорю себе спокойным, как у хирурга, голосом: Итан, плыви по течению.

— Виски с лимонным соком.

— Два виски с лимонным соком.

Нас окружили женщины, разряженные а-ля Кармелита, и мужчины, похожие на бисексуальных тореадоров. Мир моего детства. Я почувствовал себя увереннее и решил поднять вопрос о мебели.

— Кам, послушай, эта мебель… Грег меня не спросил, и я…

— Итан!

Я обернулся.

— Папа?

Отец был в своем любимом наряде Казановы, с тореадорской шляпой, лихо заломленной на затылок.

— Итан, я бы никогда не подумал, что ты придешь в клуб бальных танцев по собственному желанию!

— Да и я бы тоже.

— Ты опять в лохмотьях. Вроде уже взрослый, а пытаешься придумать свою моду.

— Это не просто мода, а… не важно. Папа, это Кам Фон. Я представил Кам Фона как делового партнера Грега. Папа пожал ему руку.

— Вы тоже риэлтор?

— Нет.

— Послушайте, не вы ли подарили Итану прекрасную мебель? Какой вы молодец!

— Спасибо.

— Итан, ты не мог принять подарок и заткнуться? Боже, мистер Фон, я так извиняюсь за Итана!

— Извинения принимаются. Вы неплохо танцуете, мистер Джарлевски.

— Латинские и современные. Учтите, я не профессионал. Хотя в девяносто девятом на «Снежном балу» чуть не получил бронзу.

— Турнир по стандарту Международной ассоциации танцевального спорта?

— Точно

— Так вы тот самый Джим Джарлевски! — Ага.

— Невероятно! Прошу, выпейте с нами! Итан, оказывается, твой отец — знаменитый Джим Джарлевски! Грег мне об этом не говорил!

— Боже…

Мне под тридцать, а я снова сиротка в клубе бальных танцев. Отец и Кам Фон погрузились в беседу о тонкостях своего хобби, сопровождая ее обильными возлияниями. Перед ними крутились дамы в пышных блузках: всем за сорок, у всех в багаже развод и сексуальная неудовлетворенность. Отец рассмеялся, и в ответ Кам Фон испустил целую канонаду мрачного хихиканья. Может, у него вправду нет чувства юмора, а может, это такая поза.

— Итан, разве он не прелесть!

Отец не устоял перед гангстерским очарованием Кама.

— Конечно, папа.

— Кам Фон, хватит болтать! Станцуем!

Они схватили по хорошенько пропитанной вином партнерше и начали танцевать.

Я-то понимал, что папа и Кам Фон не влюбились друг в друга. Я видел такое не в первый раз и понимал: они как самцы куропатки, взъерошивают перья, соревнуясь за внимание курочек. Когда танец кончился, зал взорвался аплодисментами. Отец с Камом вернулись к столику, румяные от феромонов, распространяя остаточные следы дамских духов.

— Мне пора, — сказал я. — Мы переделываем всю концепцию новой скейтбордной игры, то есть вводим в нее харизматичную черепаху, которая всю игру ходит за игроком, как доктор Ватсон, чтобы развлекать его трепом и сохранять игровую статистику.

Если Кам Фон и привел меня сюда с какой-то целью, единение душ с моим отцом давно все отменило. Выпивка его раздобрила.

— Я скажу ребятам подыскать мебель, которая удовлетворит твой придирчивый вкус.

Заиграл ремикс «Копакабаны» в исполнении «Razormaid», и отец с Камом снова пустились в пляс. Я взял такси и поехал домой, где развел неоцитран горячей водой из-под крана, выпил, а потом заснул прямо на полу. Хотелось верить, что за ночь Бог сотрет с моего «Волшебного экрана» все каракули.

Коллекционные фигурки

Ограниченный тираж

Брюс Ли

Виниловая

фигурка

$55.95

Король пчел и Мальчик-жук