— Должен быть изощренный способ, — задумчиво сказал Костя.

— М-м… — размышляла Карина, — может, использовал их как туалетную бумагу в сортире?

— Госпожа Карина? — прозвучал голос Макса, пропитанный сильным изумлением, — Вы меня удивляете!

— А что идея! — закивал Костя.

— Если бы это был XIX век, то, возможно, — медленно сказал Макс, — но в то время, да еще и на корабле. Там в туалетах использовали тряпки, веревки и… даже паруса!

Карина с Костей почти одновременно скривили лица.

— Ваши две минуты вышли! — громко озвучил Толя. — Итак, «Надежда», ваш вариант?

Макс переглянулся с командой и сказал:

— Обвалял их в сортирной грязи!

— Принято, — сказал Толя, — «Нева»?

— Купил зверька, запустил его в каюту, и тот разрисовал заметки чернилами, — Жаргал слепил довольное лицо.

— А какого зверька? — переспросил предвкушающим тоном Толя.

— Ручного орангутана? — сказала Соня.

— Правильный ответ! — махнул рукой Толя.

— Что?! — Брови Макса уползли далеко наверх. — Откуда вы это знаете?

— Я когда готовил блюда, изучал тему. И почему-то этот факт запомнил, — признался Жаргал.

— Его же потом высадили? Или он умер на корабле. — спросил, как бы всех Костя.

— Фёдора-то? — уточнил Толя, — Да, это было последней каплей, и Крузенштерн его высадил в ближайшем порту.

— Ага, вот только его даже блин в тюрьму не посадили за это, — досадно сказал Рома.

— Это семья Толстых, что тут скажешь, — пожал плечами Толя.

— Вот так и есть. — С обидой в голосе продолжил Рома, — Твои предки тебя определяют. Если ты родился в дворянской семье Толстых, то ты можешь что угодно делать и творить всякую дичь, и тебя все равно отмажут, потому что в семье типа есть связи. А если ты родился в семье неудачников, то ты и вырастишь как бы неудачником.

Некоторые замычали в знак несогласия, а Толя сказал:

— Ромыч, ты — это не твоя семья. Ты уже сделал важный шаг, ты съехал.

— Да толку-то, всё равно, всё уже решено, — Рома посмотрел куда-то в сторону.

— А твой отец… — аккуратно спросила Карина, — Кто он?

— Он просто типа отчим. Это Макс вот заменил мне отца, которого у меня никогда не было. — неожиданно выпалил Рома и опустил голову.

Все на секунду замолчали. Макс посмотрел на Рому, и его глаза стали влажными.

— Тебе очень повезло, — сказал Жаргал, обращаясь к Роме.

— А вот эти фразочки типа «всё уже решено», «ты это твои предки», — это всё говорит тебе твой внутренний критик. — дополнил Толя.

— Внутренний критик всегда громче всех… — начал Макс.

Она стала размышлять про внутреннего критика, который постоянно думает за нее и даже сейчас это делает. Внутренний критик. Она подумала, что задача внутреннего критика: критиковать и недовольно реагировать на любые действия. Она задумалась. А как тогда называют того, кто хвалит нас, любит и поддерживает? Когда ее наконец-то похвалят за ее невероятную красоту и трудолюбие? Почему на негативные вещи мы придумываем названия, а на позитивные нет? Она решает сломать систему. Пусть это будет… «внутренний друг». Самый близкий и родной.

От сказанных Максом слов Рома смущенно заулыбался, и Толя продолжил Квиз.

Буквально на один балл, но команда «Нева» вырвалась вперед, захватив победу и получив главный приз: три билета в музей от Толи. Просто музей, но Жаргал, Соня и Рома радовались так, будто выиграли путевку в самый райский уголок земли.

Дальше пошел конкурс «Танцевальный компас», как назвал его Толя. Он растянул на полу огромный нарисованный бумажный компас с четкими делениями. Под звуки "Концерта № 1 для Фортепиано» Чайковского участники плавно кружились вокруг компаса, стремясь сохранить заданный ритм. Как только музыка затихала, Толя громко выкрикивал направление, в котором всем надо было срочно занять позицию. Например: «северо-запад». Тот, кто не успевал встать или выбирал неправильное направление, выбывал из игры. Первым покинул танцпол Жаргал, а победителем конкурса стал Рома.

Затем шла игра «Кто я?» с наклейками на лбу. Толя заранее подготовил наклейки с именами известных мореплавателей или объектами, связанными с кругосветной экспедицией. Неудивительно, но в этой игре безоговорочным победителем стал Макс.

— А сейчас у нас будет танцевально-музыкальная практика! — с этими словами Толя включил новую пластинку и запустил цветомузыку.

Заиграл легкий джаз.

— Что-о… — протянул Макс, — джаза еще тогда не было!

— Ну мы же немного сдвинули года, — сказал Толя, отбивая ритм ногой, — и это Новоорлеанский джаз, зарождение 1890-х годов. Так что норм! Давайте-давайте! За наших предков, кто открыл для нас новые земли!

И он позвал всех в круг, комично танцуя и изгибаясь. Остальные участники двигались скованно и зажато, постоянно отводя взгляд, но Толя не оставлял никого без внимания. Он поочередно вытаскивал каждого в центр и заставлял танцевать под эту странную, но завораживающую джазовую композицию.

Это лучший день в ее жизни. Ну вот опять она за своё. Себе-то не ври, у тебя были… Нет, лучший. Лучший.

Танцевальное безобразие закончилось, и все принялись, не торопясь, собираться домой. Карина наделала много финальных фотографий, и начала помогать Соне снимать плакаты. Заворачивая один из плакатов в рулон, она снова остановила взгляд на остатках земли под ногтями Сони. Оформительница вечеринки заметила это.

— Бесполезно очищать. Как приду, сразу забивается, — сказала Соня, поглаживая кисти и аккуратно складывая их одна в другую.

— А если в перчатках? — предложила Карина.

— Пробовала, но так я плохо чувствую землю, — сказала Соня, — а мне как-то хочется… прикоснуться, что ли.

Карина с пониманием кивнула. Внезапно Соня на мгновение застыла, посмотрев куда-то вдаль, а затем сказала:

— Знаешь, сегодня впервые с самого утра я не думала о той ситуации. Вообще.

— Ого! — восхитилась Карина, — Это здорово, это шаг вперед!

— Да… — улыбнулась Соня, все еще смотря в пустоту.

— Я тут подумала, — сказала Карина, — а может, тебе можно помочь? С растениями? Я бы с удовольствием посадила что-нибудь в лесу.

— Что ты там садить собираешься? — спросил Толя, проходя мимо.

— Растения! — повторила Карина.

— Ну если ты