Я рассказал ему, как Нил увидел шнур.

– Благодаря ему, – сказал я, – все вы пятеро живы.

– Я не видел никакого шнура.

– Ну конечно, нет, но ведь ты знаешь Нила.

– Он все видит.

– Вот именно.

В отдалении наконец-то и, как нам показалось, после того, как прошла целая вечность, послышался звук сирен. Сначала донесся звук одной сирены, потом завыл целый оркестр.

Тоби хотел двинуться опять, но я велел ему не шевелиться, и через некоторое время.мы услышали голоса – и со стороны скаковой дорожки, извне, и снизу. Меня звали по имени.

– Скажи им, что мы здесь, – попросил я Тоби, и он изо всех сил крикнул:

– Мы здесь. Мы здесь, наверху.

После короткой паузы кто-то выкрикнул:

– Где?

– Скажи им, рядом с ложей распорядителей.

Тоби прокричал эту информацию и получил в ответ еще один вопрос:

– Отец с тобой?

– Да.

– Он может говорить?

– Да. – Тоби посмотрел на меня и уже по собственной инициативе сообщил: – Он не может шевелиться. На него упала крыша.

– Оставайся там.

– О'кей? – сказал я Тоби. – Я же говорил, что к нам придут.

Мы слушали стуки и лязганье металла, деловитые переговоры, но все это происходило где-то далеко и за пределами здания. Тоби всего трясло, не от холода, потому что нас все еще согревало солнце, а от все сильнее сказывавшегося шока.

– Уже скоро, – сказал я.

– А что они делают?

– Скорее всего строят какие-нибудь леса.

К нам добрались со стороны скаковой дорожки, где, как выяснилось, армированный бетон платформ для зрителей опирался на стальные балки и выдержал встряску почти без ущерба. Со стороны разбитых окон комнаты стюардов неожиданно появился пожарный в большой крепкой каске и ярко-желтой куртке.

– Есть кто живой? – весело окликнул он нас.

– Да, – радостно вскочил Тоби, но я резко оборвал его, велев сидеть смирно.

– Но, папа…

– Сиди смирно.

– Оставайся на месте, юноша. Не успеешь оглянуться, мы тебя вытащим, – сказал ему пожарный, исчезнув так же быстро, как появился. Он вернулся с помощником и притащил мостик, по которому Тоби без труда перебрался к окну, и действительно, не успели мы оглянуться, как пожарный подхватил мальчика и вытащил его через окно, подальше от опасности. Как только Тоби не стало рядом, я почувствовал необыкновенную слабость. От облегчения меня проняла дрожь. Казалось, куда-то испарились все мои силы.

Через несколько секунд в окно влез помощник первого пожарного, прошел по мостку ко мне и остановился на самом его конце, в нескольких футах от меня.

– Ли Моррис? – спросил он.

«Доктор Ливингстон», – решил я.

– Да, – подтвердил я.

– Потерпите, еще недолго.

Так оно и было, до нас добрались спасатели со специальным снаряжением, домкратами, рычагами, канатами, режущим инструментом и мини-краном, и свое дело они знали, но место, где я лежал, оказалось в очень неустойчивом состоянии, и в какой-то момент обрушилась еще одна часть комнаты прессы, пробившая потолок и пронесшаяся в нескольких миллиметрах от моих ног, скользнула по полу, на котором я лежал, и унеслась в пятиэтажную дыру, в которой прежде была лестница. Слышно было, как она ударялась об искореженные стены, пока не грохнулась о землю и с глухим стуком рассыпалась на куски.

Пожарные старались вовсю, устанавливали домкраты где только можно, от пола до потолка.

Работали трое, они перемещались с величайшей осторожностью, избегая делать лишние движения, продумывая каждый свой шаг. Один из них, как медленно дошло до меня, по-видимому, снимал видеокамерой, подумать только! Стрекотание приближалось и удалялось. Я повернул голову и увидел направленные мне прямо в лицо линзы, мне это показалось очень неприятным, но я ничего не мог с этим поделать. Пришел еще один человек, и тоже в желтом, тоже с канатом, привязанным к поясу, и тоже с камерой. Не слишком ли много, подумалось мне. Он попросил первых трех доложить о ходе работ, и на его желтой груди я прочитал «полиция», выведенное жирными черными буквами.

Здание заскрипело.

Спасатели замерли на своих местах и стали ждать. Скрип не повторился, и они снова зашевелились, делая удивительно размеренные движения, ругаясь, работая увлеченно и смело, прозаично рискуя собой.

Я блаженно лежал на животе и думал, что, если и приходит конец моей жизни, я могу сказать, что прожил ее неплохо. Но, по всей видимости, пожарные не намеревались допустить, чтобы наступил мой конец. Они принесли с собой специальные ремни, которые протянули под моей грудью, закрепив их на руках и на плечах с таким расчетом, чтобы я не соскользнул в зияющую брешь а потом миллиметр за миллиметром отвалили здоровенные глыбы кирпича и штукатурки, немного освободив меня от мешавших двигаться обломков, затем отодвинули расколовшиеся балки. Наконец, потянув за ремни, им удалось протащить меня фута на два по накренившемуся полу к порогу комнаты стюардов. По их словам, пол там был надежнее.

От меня им было очень мало толку, помочь им я ничем не мог. Я так долго пролежал зажатым со всех сторон, что мускулы почти не слушались. Ноги закололо так, будто с них сняли жгут, но это была ерунда. Хуже были порезы от вонзившихся в тело щепок.

В оконном проеме показался человек в зеленом флюоресцирующем костюме, он вступил на спасательный мостик и, показывая рукой на черные буквы на куртке, сказал, что он врач.

Доктор Ливингстон? Нет, доктор Джонс. А, хорошо.

Он склонился к моей голове, которую я попытался приподнять.

– Можете сжать мне руку? – спросил он.

Я пожал ему руку и поспешил любезно сообщить, что я не очень пострадал.

– Прекрасно.

Он ушел.

Только много позже, просматривая одну из видеозаписей, я понял, что он не очень мне поверил, так как за исключением воротничка и коротких рукавов рубашка на мне была багровая от запекшейся крови и вся в клочьях, как и кожа под ней. Во всяком случае, когда он вернулся, то явно не рассчитывал, что я уйду с ним на своих ногах, и притащил с собой нечто такое, что напоминало мне санки, только не плоские, как обыкновенные носилки, с которых легко скатиться, а с поднятыми бортиками, чтобы легче было тащить.

Так или иначе, с грехом пополам я заполз лицом вниз на носилки, при этом один пожарный отжимал последнее бревно с моих ног, двое пожарных тянули меня за ремни, а я сам подталкивал себя, опираясь на ладони. Когда мой центр тяжести более или менее переместился на спасательный мостик и верхняя часть тела получила надежную опору, зловещее поскрипывание возобновилось, но на этот раз гораздо серьезнее, все сооружение задрожало.