а правительство и социалисты твердили о «революционном оборончестве». При этом если царское правительство хоть обещало, что за понесенные невзгоды страна получит новые территории, то революционные власти вскоре провозгласили отказ от прежних целей, от аннексий и контрибуций. Участие страны в кровопролитной всемирной бойне теряло даже видимость смысла. Его заменили бесконечные призывы верности союзническому долгу (причем сами союзники ни от новых территорий, ни от возмещения материального ущерба Германией вовсе не отказывались). Устроенное Временным правительством наступление русских армий 18 июня 1917 года обернулось для России позорным поражением и десятками тысяч напрасных жертв. Не решались и другие вопросы: национальный, аграрный, рабочий. Принимаемые Временным правительством меры в этих направлениях лишь вызывали новые протесты, вносили новый раскол в общество. Так, призванный стабилизировать положение на предприятиях закон 23 апреля о фабзавкомах был воспринят рабочими как покушение на их права, а попытка договориться с украинскими националистами вылилась в острый внутренний конфликт внутри самого Временного правительства.

Три кризиса Временного правительства

Неумение справиться с ситуацией оборачивалось постоянными кризисами Временного правительства. В возникновении этих кризисов лежали причины как внутреннего, так и внешнего характера. Первое время, пока глубинные слои русского общества еще не пришли в движение, решающее значение имел внешнеполитический фактор. Достаточно сказать, что все три кризиса Временного правительства в период мирного развития революции в значительной степени были связаны именно с этим фактором. Первый же кризис Временного правительства, произошедший в апреле 1917 года, был вызван исключительно просчетами во внешней политике и недовольством масс продолжением войны.

Механизм противоречий, в конце концов приведший к апрельскому кризису, был запущен еще 14 марта, когда Петросовет опубликовал манифест «К народам мира». В нем с пацифистских позиций выражалась надежда прекратить войну путем переговоров на принципах демократии. Министр иностранных дел П. Н. Милюков, не согласный с пацифистской позицией Совета и считавший внешнюю политику своей вотчиной, воспринял появление манифеста как выпад лично против себя. В своем интервью 23 марта он заявил, что Россия борется за объединение украинских частей Австро-Венгрии с российской частью Малороссии и за присоединение к России черноморских проливов и Константинополя. Совет, за которым стояла фигура министра юстиции Керенского, принял вызов. Практически сразу после заявлений Милюкова деятели Петросовета выступили с яростными опровержениями.

В сложившейся ситуации Временное правительство вынуждено было обнародовать заявление, в котором излагались принципы внешней политики, во многом перекликавшиеся с требованиями Совета. Уже 18 апреля оно было направлено союзникам в качестве официальной позиции новой России. Однако вслед за внешне демократическим официальным документом в столицы ведущих мировых держав начала рассылаться нота министра иностранных дел Милюкова. В ней он «разъяснял» союзникам, что революция не вызовет изменений внешней политики России и не ослабит ее военных усилий. Однако «нота Милюкова» не прошла мимо внимания Петросовета, и 20 апреля она появилась в печати. Разразился скандал, уверенно перераставший в политический кризис. Большинство советских деятелей сочли себя оскорбленными. Кроме того, у них появлялся реальный шанс выдвинуть требование перераспределения портфелей в правительстве. В еще большей мере заявлением Милюкова оказались недовольны рабочие кварталы и солдатские казармы. Снова, как в феврале 1917 года, революционные массы вышли на улицы столицы. Выступления протеста удалось прекратить лишь после того, как Петросовет поздно ночью 21 апреля принял резолюцию с запрещением на два дня всех массовых мероприятий.

Апрельский кризис выявил значительные противоречия революционного режима и подтвердил прогнозы о возможности мирного углубления революции. Хотя сам кризис протекал в бурных, совершенно не парламентских формах, имелись жертвы, но открытых столкновений не произошло. Настроения революционной эйфории отнюдь не прошли, и когда командующий Петроградским военным округом Л. Г. Корнилов приказал направить против рабочих пушки, солдаты и даже офицеры ему не подчинились. Корнилов вынужден был подать в отставку и временно уйти в тень.

Временное правительство уступило ультиматуму Совета, а вскоре, после отставки Гучкова и Милюкова, было сформировано коалиционное правительство. Во главе его вновь встал князь Г. Е. Львов. Теперь, помимо десяти министров-капиталистов, в него вошли сразу шесть министров-социалистов, среди которых, кроме А. Ф. Керенского, были В. М. Чернов, М. И. Скобелев, И. Г. Церетели, А. В. Пешехонов и П. Н. Переверзев. Вхождение социалистов в правительство стало следствием важных перемен в их взглядах, произошедших под настойчивым давлением И. Г. Церетели. Он сумел убедить и своих товарищей по меньшевистской партии, и руководство эсеров, что социалисты должны взять на себя ответственность за развитие страны и революции. До этого вхождение социалистов в буржуазное правительство считалось ренегатством. С одной стороны, вхождение социалистов в правительство свидетельствовало об укреплении их позиций, но, с другой – оказалось для них ловушкой. По словам Милюкова, раньше, когда правительство находилось под контролем Совета, буржуазия буржуазными руками выполняла дело революции, дело социализма. Теперь же вошедшие в правительство социалисты социалистическими руками выполняли капиталистическое дело.

Оценивая ситуацию после апрельского кризиса, один из лидеров большевиков Н. И. Бухарин отмечал: противостояние между Временным правительством и Советом не исчезло, а переместилось внутрь самого коалиционного министерства. Понятно, что это еще больше подрывало центральную власть, усиливало общий кризис. Теперь процесс размежевания проистекал не только между буржуазией и народными массами, но и внутри самой революционной демократии. В стране разворачивалась аграрная революция, которую многие современные авторы, вслед за историком Д. И. Люкшиным, называют общинной революцией. Крестьяне в некоторых уездах к лету 1917 года не только успели поделить помещичью землю, но и принялись за передел земли кулаков и крестьян, выделившихся из общины во время столыпинской реформы. Небывалое прежде значение приобретало рабочее самоуправление и рабочий контроль над производством. Но умеренные социалистические партии, войдя в правительство, уже не были заинтересованы в форсировании революции. Глубиной пропасти между правыми социалистами и быстро левевшими массами и определялся накал второго, июньского, кризиса Временного правительства.

Наиболее сильное недовольство назревало в армии. На заседании Петроградской военной организации 23 мая несколько воинских частей (Павловский, Измайловский, Гренадерский и другие полки) заявили, что готовы к самостоятельному выступлению, если на это не последует директивы сверху. По итогам заседания Военная организация большевистского ЦК («Военка») докладывала руководству партии, что 60 тыс. солдат из 250-тысячного столичного гарнизона готовы к немедленному самочинному выступлению против Временного правительства. Среди рабочих настроения были менее определенными. Но и в рабочих кварталах зрели предпосылки массовых протестных выступлений. Об этом красноречиво свидетельствуют события, связанные с поддержкой, которую рабочие в те дни оказали более левой, чем даже большевики, группе анархистов. Вооруженные винтовками, ручными бомбами и пулеметом, 5 июня анархисты напали на редакцию черносотенной газеты «Русская воля» и захватили ее, а на следующий день анархистам пришлось помериться