Барбара подошла к столу, разгладила листок, перечитала. Затем взяла его двумя пальцами, словно он мог ее запачкать и пошла к камину. После минутного колебания она отправила письмо в огонь. И в ту же минуту женщину охватило сожаление, она зажмурилась и сильно закусила губу. Она могла бы его оставить, если не собирается встречаться, и сохранить на память. Она могла бы его спрятать. Хотя куда она может что-либо спрятать, если не имеет даже собственной комнаты. Дэн придерживался старых понятий и считал, что у них должна быть не только общая постель, но и мебель в спальне. Муж постоянно вешал свои костюмы в ее шкаф, а она упорно извлекала их оттуда и водворяла в его собственный гардероб. Если он не мог сразу отыскать носовой платок, воротничок или запонки, то принимался рыться в ящиках ее комода с азартом собаки откапывающей кость. У Джонатана тоже была похожая привычка. Когда ему разрешалось войти в спальню родителей, он сразу же направлялся к ящику с ее носовыми платками. Мальчик говорил, что ему нравится их запах. Ему доставляло удовольствие играть с платками, раскладывая их стопками. Куда же могла она что-либо спрятать? Барбара поднесла руку ко лбу. Разум ее был в смятении. Какие дела у нее намечены на утро? Никаких. Ничего до самого обеда, когда ей предстояла поездка в школу. Барбара понимала, что должна обязательно себя занять, чтобы отвлечься. Итак, надо сначала отдать распоряжения кухарке, а потом пойти в детскую взглянуть на детей и… эту девицу. Барбара без особой радости отнеслась к решению Дэна оставить няню, но согласилась с мнением мужа, что эта няня оказалась лучше остальных. Кроме того с большой неохотой ей приходилось признать, что девица взяла Бена в руки. И уже за одно это она должна была быть ей благодарна. Но все равно няня Барбаре не нравилась; нахальная, чересчур остра на язык, легко забывает, где ее место. И все же Барбара решила пойти в детскую и сообщить няне, пусть даже через силу, что от нее требовалось в этот день. После чего собралась подышать свежим воздухом, надеясь после прогулки обрести душевное равновесие.

Через час Барбара уже выходила из дома. Пройдя подъездную аллею и свернув направо, на проселочную дорогу, она оказалась у кромки леса.

Женщина не знала, на чьей земле он находился, потому что изгороди, отделявшей его от дороги, не было. Она прошла немного вглубь и увидела узкую тропинку. Барбара двинулась по ней через лес. Иногда ей встречались места, поросшие кустарником и остролистом, она обходила эти заросли и, наконец, вышла к опушке, к которой вплотную примыкало вспаханное поле, пути через него не было. Барбара выбрала еще одну извилистую тропу, ей казалось, что она выведет ее к дороге, однако в результате женщина оказалась в дальнем конце леса, в миле от дома.

Барбара возвращалась домой, отчетливо сознавая, зачем ей понадобилась эта прогулка.

Все утро лил дождь. Это и послужило темой для беседы Ады Хаулитт с кухаркой. Вымокшая до нитки Ада предполагала, что дождь, начавшийся рано, к одиннадцати должен прекратиться. Но прогноз не оправдал себя, напротив, к полудню дождь перешел в ливень.

Барбара находилась в состоянии крайнего волнения. День близился к полудню. Она стояла у окна в одной из комнат для гостей в дальней части дома и смотрела на дорогу, пытаясь внушить себе, что не должна выходить, и даже молилась, чтобы ей что-то помешало это сделать. Но в глубине души знала, что, не взирая на последствия, должна это сделать.

К часу у нее появилась резь в глазах и устали ноги, но женщина не хотела садиться, иначе за кустами, высаженными вдоль подъездной аллеи, она не видела бы дорогу.

Барбара не двигалась с места, пока не услышала на лестнице голос Ады:

– Ты не встречала хозяйку? – спрашивала та у Рут Фоггети. – Она никуда не выходила, и обед ее ждет.

Только тогда Барбара отошла от окна и покинула комнату.

– А, вот и вы, миссис, – обрадовалась Ада, делая реверанс. – Я хотела сказать, что ваш обе… еда на столе. – Она никак не могла определить, как ей называть одним словом блюда, которые подавала хозяйке в середине дня.

– Спасибо, я сейчас спущусь.

Барбара направилась к себе в комнату, за ней последовала Рут.

– Извините, мадам, но лучше мне вам это сказать. Я уложила Джонатана в постель, потому что у него круп.

– Круп?

– Ну, он кашляет, а из этого может получиться круп… И я сказала себе, что лучше ему полежать в постели, чтобы потом не стало хуже.

– Ты… ты правильно сделала, Рут. Я сейчас зайду к нему. – Она вошла в свою комнату. Постояв некоторое время перед зеркалом, закрыла глаза и отвернулась. И затем из спальни поднялась в детскую.

Как всегда первым ей навстречу выбежал Бенджамин.

– Мама, а у Тиннена круп, – звонко объявил он.

– Сколько раз я говорила тебе, Бенджамин, – строго произнесла Барбара, глядя на сына сверху вниз. – Ты же можешь выговорить имя Джонатан, если захочешь… скажи: «Джонатан».

Бен вскинул голову, улыбка сошла с его лица.

– Тиннен, – упрямо повторил он, не отводя глаз.

Барбара знала, что его не переупрямить, и не стала настаивать, тем более в присутствии Рут.

– У Джонатана не круп, а простуда. – Она обошла Бена и прошла в детскую спальню, взяв за руку появившегося на пороге Гарри.

Джонатан лежал в своей маленькой кроватке. Увидев мать, он стал усердно кашлять.

– Не нужно делать это нарочно.

– Но у меня кашель, правда. Рути говорит, что это круп.

– У тебя не круп, а обычная простуда. Будь послушным мальчиком и полежи в постели. Скоро я зайду к тебе снова. – Она подоткнула одеяло и потрогала лоб сына: он был горячий, но не сильно. – Веди себя хорошо, – бросила напоследок Барбара и вышла вместе с Гарри.

В соседней комнате Бенджамин стоял на том месте, где она его оставила. Он смотрел на нее и молчал. Барбара взглянула на Рут, раскладывающую выстиранное и выглаженное детское белье. Она не стала подзывать девушку к себе, а сама подошла к ней.

– Ты должна следить, чтобы они выговаривали слова правильно, мы с тобой на днях обсуждали это, помнишь? – произнесла Барбара, понизив голос.

– Да, мадам, хорошо, мадам. – Маленькая Рут смотрела на хозяйку снизу вверх, но в ее манере не было и намека на угодливую покорность.

Барбаре это не понравилось. «До чего же дерзкая девчонка», – подумала она. Барбара спустилась в столовую, но едва притронулась к стоявшей на подносе еде. Вернувшись в комнату для гостей, она снова устремилась к окну. Ее возбуждение подогревалось беспокойством: он мог проехать, когда она отлучалась. Часы показывали уже половину первого. Что же ей делать? Но к чему задавать себе этот вопрос? Она прекрасно знала, что должна делать. Зачем же ей тогда понадобилось ходить в лес? Но до чего ужасная погода. Она ведь вымокнет до нитки. И решится ли он приехать в такую погоду? Да, да, несомненно. Того, кто написал такое письмо, не остановит ни снег, ни ветер, ни град.