дом без позволения проникли двое закутанных в плащи незнакомцев. Уж это-то были не выдумки, он видел их собственными глазами. Он отказывался верить в россказни служанок, предпочитая думать, что двое плакальщиков, не найдя никого, кто встретил бы их, незаметно покинули дом и ушли.

Однажды ночью старого Купера вызвали в дубовую гостиную, где курил сквайр.

– Слышь, Купер, – начал сквайр, бледный от злости, – какого черта ты пугаешь чокнутых баб дурацкими выдумками? Черт побери, если ты видел тут привидения, значит, тебе в этом доме больше не служить, собирай вещи. Я без слуг не останусь. Явилась тут ко мне старая Беккет, а с ней кухарка и судомойка, все белые, как бумага, и требуют, чтобы я позвал священника! Дьявола, мол, нужно изгнать! Будь я проклят, ты человек неглупый, какого черта ты забиваешь им головы всякой ерундой? А Мэг, та каждый вечер уходит в сторожку, боится ночевать в доме, и все из-за твоей ведьмовской болтовни, старый придурок!

– Я тут ни при чем, мастер Чарльз. Никогда в жизни я им такой чепухи не рассказывал, это вам миссис Беккет подтвердит. Тут в доме много всяких кривотолков ходит. Мало ли что я об этом думаю, – многозначительно проговорил старый Купер и с неодобрением взглянул на перепуганного сквайра.

Сквайр отвел глаза, что-то сердито пробормотал про себя, подошел к камину и выбил пепел из трубки, потом резко повернулся к Куперу и заговорил. На сей раз в голосе у него не было прежней злости.

– Я знаю, старина, ты не дурак, если захочешь. Положим даже, что тут и впрямь завелось привидение. Так подумай сам, с какой стати оно станет показываться этим дурехам? Не забивай себе голову черт знает чем, старина. Я же не дергаюсь из-за этих привидений. У тебя самого, Купер, есть голова на плечах, так что не хлопай ушами, как говаривал мой отец. Не давай им валять дурака, старина, и пусть поменьше мелют языком, а то в народе уже поговаривают, что в Джайлингдене творится неладное. Сдается мне, старина, тебе эти толки не по нраву придутся. В кухне никого нет, ступай-ка разведи огоньку да набей себе трубку. Я докурю вот это и приду к тебе, покурим вместе да пропустим по стаканчику бренди с водой.

Старый дворецкий, для которого подобные излишества были не в диковинку, спустился в кухню. Хозяйство в заброшенном доме пришло в упадок, строгий распорядок давно не соблюдался. Да не осудят сквайра слишком строго городские жители, привыкшие с разбором относиться к собеседникам: у бедняги было не так много общества.

Наведя в большой старинной кухне порядок, Купер опустился в кресло, вытянув ноги к каминной решетке. В огромном бронзовом подсвечнике, стоявшем на неструганом столе между бутылкой бренди и парой стаканов, горела одинокая свеча. Рядом ждала хозяина набитая трубка. Закончив приготовления, старый дворецкий, помнивший лучшие времена и лучших господ, погрузился в размышления и незаметно для себя крепко уснул.

Разбудил Купера чей-то смех, зазвучавший где-то совсем рядом с ним. Дворецкому снились старые добрые времена, когда он служил в Кембриджском колледже, и ему почудилось, что над ним подшутил кто-то из «молодых господ». Он пробормотал что-то сквозь сон, однако громкий голос вывел его из забытья. Голос сурово произнес: «Ты не был на похоронах. Я мог бы забрать твою жизнь, однако заберу лишь ухо». Жгучая боль обожгла голову дворецкого, он вскочил на ноги. Огонь погас, в комнате стало прохладно. Свеча догорала, на беленых стенах плясали длинные, от пола до потолка, причудливые тени. В их призрачных очертаниях Куперу почудились силуэты двух человек в плащах, о которых он не мог вспоминать без содрогания.

Дворецкий схватил свечу и со всех ног помчался по коридору, чтобы поскорее, пока не погасла свеча, добраться до своей комнаты. На стенах плясали те же причудливые тени. Заслышав внезапный звон хозяйского колокольчика прямо у себя над головой, бедняга чуть не сошел с ума от испуга.

– Ага! Вот он где – ну да, конечно, – проговорил Купер, успокаивая себя звуком собственного голоса, и поспешил дальше, а проклятый звон гремел все настойчивее. – Уснул, поди, как и я; и свеча, небось, у него потухла, ставлю пятьдесят…

Он добежал до дубовой гостиной и повернул дверную ручку.

– Кто там? – рявкнул сквайр, словно боялся, что на пороге покажутся разбойники.

– Это я, ваш старый Купер. Не бойтесь, мастер Чарли. Вы так и не пришли в кухню.

– Худо мне, Купер, очень худо. Не знаю, что со мной. Ты никого не встречал? – простонал сквайр.

– Никого, – ответил Купер.

Они внимательно посмотрели друг на друга.

– Пойди сюда, посиди со мной. Не оставляй меня одного! Обыщи комнату, успокой меня, скажи, что все в порядке! Дай мне руку, старина Купер. – Рука сквайра тряслась, была холодной и влажной. До рассвета оставалось уже недолго.

Помолчав немного, сквайр заговорил снова:

– Да, я в жизни много натворил того, чего не надо было, а теперь и ходить-то толком не могу. Мне, с Божьей помощью, пора и о будущем подумать. Что я, хуже других? Правда, хромаю, как старый козел, и никогда не смогу как следует ноги передвигать. Вот брошу пить и женюсь, давно пора. Да не на какой-нибудь вертихвостке, а на порядочной девушке, чтобы была в доме хорошей хозяйкой. Вот младшая дочка фермера Крампа – очень благоразумная девица. Почему бы не на ней? Будет обо мне заботиться да не забивать себе голову всякой ерундой, книжками да нарядами. Поговорю вот со священником, испрошу позволения да женюсь, как человеку положено. Помнишь, что я сказал? Много я наделал такого, о чем теперь жалею.

За окном занялась холодная серая заря. Сквайр, по словам Купера, был «краше в гроб кладут». Вместо того чтобы лечь спать, как советовал Купер, он взял шляпу и трость и отправился на прогулку. В глазах у него было столько ужаса и растерянности, что ясно было: ему просто нужно убежать из дома куда глаза глядят. Вернулся сквайр часов в двенадцать. Он прошел на кухню, рассчитывая встретить там кого-нибудь из слуг, и выглядел так, словно за одну ночь постарел лет на десять. Не произнеся ни слова, он придвинул табуретку к огню и сел. Купер загодя послал в Эпплбери за доктором, тот был уже здесь, однако сквайр не захотел к нему идти.

– Если хочет меня видеть, пусть сам сюда придет, – пробормотал он в ответ на просьбу Купера. Доктор с опаской заглянул в кухню и нашел сквайра много хуже, чем ожидал.

Сквайр упорно отказывался лечь в постель. Однако доктор заявил, что речь идет о жизни и смерти, и тот вынужден был покориться.

– Ладно уж, будь по-вашему, только вот что: пусть